– Здесь? – Соня тормошит сонного Кирилла.
Он смотрит по сторонам, улыбается. По его лицу понятно и без слов, адрес верный. Кивает.
– Тогда выходи.
Он выходит, машет нам рукой.
– До свидания. Спасибо.
Я киваю в ответ.
Парень топает к дому. Стучит в дверь.
На пороге появляется мужчина, очевидно, его папа. Мы достаточно далеко, но обрывки фраз можно расслышать.
Он недоволен, что его сын так рано вернулся из школы, что сын прогульщик и что с таким отношением к образованию закончит сторожем на складе.
Судя по всему, он и не заметил, что ребенка много лет не было дома. Киря показывает в нашу сторону рукой.
Отец смотрит прямо на нас и словно не замечает. Он и не сможет заметить, Соня использует маскировку. Мы сейчас, наверное, куст или собака…
– Хватит мне про своих придуманных друзей рассказывать! – кричит на сына и протягивает пакет. – За хлебом – и бегом домой! У тебя ровно две минуты.
Мальчик берет пакет и с улыбкой на лице идет к нам.
Его лицо изменилось, привычная брекетовая улыбка выглядит иначе, его рот скорее напоминает волчий оскал. Кирилл словно ехидничает, смотрит в мою сторону, и я без слов понимаю его настроение. Его тело само говорит – так тебе и надо.
Он приближается, и с каждым его шагом мне становится не по себе. Он надвигается, словно грозовая туча.
Глаза. Его глаза провалились, и на их месте вращаются черные чернильные точки, точно такие же, как на листке во время занятий в лесу.
Черные кляксы вращаются, увеличиваются, расползаются по лицу, покрывают все тело ребенка. В черной кляксе еле различимо поблескивает брекетовый оскал.
– Так тебе и надо, – говорит черная клякса и растворяется в воздухе.
Я смотрю на Соню. Она сидит, вжимается всем телом в сиденье. Смотрит на то место, где еще секунду назад стоял Кирилл.
– Что все это значит?