Убираю упаковку салфеток в карман. Смотрю на приборку – бензина на сто сорок километров. Не мешало бы заправиться. Переключаю, проверяю расход. Вполне сносно. Заметно меньше, чем по городу, что приятно.
– Вов, смотри, возвращается. Смотри, как ее шатает. – Пацан смеется и топочет ногами.
Я не реагирую.
– Салфетки надежно спрятал?
Молчу.
– Все. Ладно, тихо. Мы ничего не видели, – говорит мелкий, отворачивается от окна и притворяется, что спит.
Девушка садится.
Молча плюхается в сиденье, пристегивает ремень, запрокидывает голову и закрывает глаза.
Макияж размазался, тушь расползлась по щекам, помада превратила ее лицо в Джокера.
«Тактичный и услужливый», «Манерный и внимательный».
Стараюсь не смотреть, но глаза скользят по ее ногам.
Она тяжело дышит, закрывает дверь, лампочка гаснет, я никак не могу оторваться от ее колен.
В тусклом голубовато-бирюзовом свете ее длинные ноги выглядят еще изящнее. Вот, наверное, для чего инженеры придумали подсветку под перчаточным ящиком.
Из-под юбки выглядывает краешек розовых в горошек трусиков. В таком освещении можно ошибиться с цветом, но уверен, что именно розовые в горошек. Гладкие колени. Абсолютно ровные, выбритые икры заканчиваются туфлями со сверххитрой застежкой и высоким каблуком. Каблук заляпался грязью, застежка нацепляла травы, но все это никак не портит впечатление от стройных ног.
– Поменяйся с ней местами, – говорю и невольно продолжаю разглядывать девушку.
Сквозь майку просвечиваются две внушительные башенки, разделенные тесным ремнем безопасности.
– Пересядь сюда, пожалуйста, – обращаюсь к прыщавому. – Пусть она едет сзади. Может, подремлет.
Расстроенный Кирилл фыркает, собирает недоедки в пакет, торопливо допивает пиво, бросает пустую бутылку в окно. Достает новую.
– И больше не заставляй ее пить. Хватит.
Мелкий перебрасывает свои пожитки мне, перелазит между сиденьями и забирается к девушке на колени. Отстегивает ремень, распахивает дверь и выдавливает даму своим задом на улицу.