Поужинав, Дындик встал, вынул из кармана ножик, подошел к тяжелой бархатной портьере:
— Вот будут фартовые онучи-портянки.
— Петро, — рассердилась Маруся, — если хочешь жить с нами в ладу, брось эти барахольные штучки. Не забудь — ты политком эскадрона…
— Пожалела буржуйское добро. Это же мелочь, копейка. И не для себя вовсе стараюсь. У меня один боец носит сапоги на голу ногу.
— Дело не в мелочи и не в стоимости, — строго сказал Булат. — Мы не банда. Срежет занавеску Дындик, а слава пойдет о всей Красной Армии.
В соседней комнате вновь назначенный начальник штаба дивизии Парусов обедал вместе с Кнафтом и новым командиром штабного эскадрона Ракитой-Ракитянским, так и не избежавшим призыва в армию.
— Премного вам благодарен, Аркадий Николаевич, — начал беседу Ракитянский. — Все-таки здесь, возле вас, как-то лучше, спокойнее. Есть с кем посоветоваться, э, поговорить…
— Да, — ответил наштадив, поглаживая пышные, тронутые первой сединой русые усы. — Начальник дивизии долго не соглашался, хотел поставить на эскадрон этого самого, что с нами прибыл… полупехотного прапорщика.
— Ромашку? Понятно, хорошо иметь во главе штабного эскадрона не безграмотного солдата, вроде моего предшественника, чумазого Сливы, и не природного золотопогонника, — засмеялся бывший гусар, — а военспеца, если не большевика, то хотя бы левого эсера. Извольте только, милостивые государи, вникнуть в суть этого магического слова — пра-пор-щик! А вспомним с вами, друзья, старинную армейскую мудрость: какая разница между фельдфебелем и прапором? Фельдфебель выколачивает из молодого солдата домашнюю дурь, а прапорщик вколачивает в него казарменную мудрость… Ха-ха-ха!
— Насилу уломал. Помогло письмо Истомина.
— Какого Истомина? Полковника генерального штаба?
— Так точно, бывшего генштабиста. Сейчас он работает в штабе Тринадцатой армии.
— Ну, раз так, тогда, э, армейскому штаб-ротмистру Раките-Ракитянскому можно командовать красным эскадроном. А часть неплохая. Сегодня делал выводку. Такие кони у нас в полку были лишь в начале германской войны. Кони как львы, Аркадий Николаевич.
— А люди? — спросил Парусов.
— Люди как звери… — шепотом процедил командир штабного эскадрона. — Так и кажется — к стенке поставят.
— В этом эскадроне, если позволено будет сказать, настоящие головорезы, — обсасывая куриную косточку, добавил адъютант, давно ожидавший подходящей минуты, чтобы включиться в разговор старших командиров.
Вначале, когда его призвали в Красную Армию, Кнафт долго ходил сам не свой, чувствуя себя посторонним в чуждой ему среде. Но вскоре воспрянул духом, — его определили адъютантом к наштадиву. Все же он был для своей должности достаточно грамотен и внешне подтянут. А сейчас, общаясь с бывшими гусарами, которые при царизме гнушались бы подать ему руку, Карлуша вовсе стал ходить козырем.
Правда, он морщился при мысли о том, что неотесанный грузчик из конторы его отца Дындик пользуется одинаковыми правами с бывшим штаб-ротмистром, но он утешал свою мещанскую спесь тем, что и для него недоступное стало доступным.
Нет, рассуждал бывший земгусар, революция не такая уж плохая штука, если он, Карлуша Кнафт, может сидеть за одним столом с такими людьми, как Парусов, Ракита-Ракитянский.
В комнату, фыркая и виляя хвостом, вбежала собака. Мокрую, слюнявую морду положила на стол.