Контрудар

Наконец в один из декабрьских дней какой-то невнятный гул на востоке превратился в настоящую артиллерийскую канонаду: Красная Армия гнала врага от Москвы.

Вот тогда-то Елизар Иванович и Домна Даниловна, благословив воина, отпустили его, при этом старуха приговаривала: «Бог дал терпение, он даст и спасение».

Так, покуривая и подливая друг другу чай из никелированного чайника, хозяин с гостем перебирали события минувшего лихолетья. Когда хозяин, ссылаясь на перегрузку, стал отказываться от чаю, Елизар Иванович смеясь сказал ему:

— Ты, Сергей Савельевич, пей, а вода толковая — она себе дырочку найдет.

В комнате стоял сизый полумрак. За ширмой ночник давно погас. Мягко посапывала носом Жанна Петровна.

— Что ж, старина, пора и нам на боковую, — сказал хозяин, подымаясь.

Подошел к дивану, хотел было приготовить постель, но Елизар Иванович мягким движением руки отстранил его. Сам разостлал простыню, взбил подушку, подкидывая ее, развернул одеяло, разделся, лег. Тяжело дыша, устроился на тахте и хозяин.

Елизар Иванович уснул не сразу. Во сне ему мерещилось, что кто-то громким цыканьем скликает поросят. Цыканье было столь настойчивым, что он раскрыл глаза, обвел ими тускло освещенную уличным светом комнату. Подумал, какие чисто деревенские сны видит он в городе. Повернул голову и вновь погрузился в глубокий сон.

Вскоре что-то зашуршало, защекотало лоб, нос, щеки. Елизар Иванович, побаивавшийся мышей, стремительно поднял голову. Но причиной его испуга оказалась не мышь, а газета, скользнувшая по его лицу. Старик боксерским ударом взбил подушку, положил на нее голову и снова крепко уснул.

Ему снилось, что попутная машина везет его к станции и, минуя Лукаши, мчит дальше, на Пронино. Спрыгнуть — пустяк, да вот с грузом-то как быть? Елизара Ивановича охватило отчаяние, он даже вспотел. Хотел крикнуть шоферу: «Стой!», но кроме глухого мычания ничего не получилось.

Почувствовав, что кто-то его тормошит, старик проснулся, широко раскрыл глаза.

Рядом с диваном, опираясь о швейную машину, стоял на одной ноге Сорокин.

— Тебе, Елизар Иванович, видно, на спине лежать неудобно, повернись на бок, — послышался голос хозяина.

Старик повернулся, но на сей раз сразу уснуть не мог. Восстанавливая в памяти сон, он обрадовался тому, что находится не в машине, а на диване у Сергея Савельевича и что его груз в полной сохранности пребывает в сторожке кума.

Частые вспышки папирос за ширмой привлекли внимание старика. Там оживленно и непрерывно шептались.

«Оба целый день на работе, — подумал он, — некогда им словом перекинуться, вот в ночь и наверстывают. Иль, чай, повздорили? Хотя нет, слышно, как друг дружке говорят «душечка», «папочка». А возможно, у них такая уж заведенка — ночью курить». Он и сам ранее этим грешил. Усталость вновь взяла свое. Старик погрузился в приятный покой.

В Лукашах Елизар Иванович подымался с зарей, но там он никогда не ложился во втором часу ночи. И дома ничто не цыкало ему в уши, газеты не летели в лицо, не видел он мучительных снов и никто не тормошил его за бока. Здесь он проснулся в восьмом часу.

Хозяйка, в пальто и шляпке, торопилась на дежурство. Елизар Иванович сказал ей:

— Доброе утро.

— Доброе утро, — негромко, сквозь зубы ответила Жанна Петровна. Она прошла мимо со строгим лицом и хмурыми, словно вправленными в свинцовые рамки глазами.