— Красавица не из писаных, но ничего. Этакая, э, свеженькая пейзанка. Солдатка.
— И вы не страшитесь?
— Наоборот. Я это даже афиширую как могу. Рассказываю о своих нынешних и прошлых победах… Я хвалюсь не только этим, но еще рассказываю наисоленейшие анекдоты. Пусть меня считают бабником, похабником, но не политиком. У коня есть копыта, у коровы — рога, у несчастного ежа — иглы, а что есть у нас для защиты? Один туман пустословия!
Ракита-Ракитянский хорошо знал, что самой лучшей защитой для тех, кто пришел в Красную Армию из царских полков, была честная служба. Но об этом в своей беседе с Парусовой он, естественно, умолчал. Позволить себе что-либо такое, что шло против требований службы, в таком маленьком боевом организме, как эскадрон, он не мог, да еще при таком дотошном комиссаре, каким был Дындик. Поэтому он, мечтая о лучшей поре, выполнял все, что требовала служба, но делал это без души, как автомат. Оглянувшись вокруг, Ракита-Ракитянский поцеловал протянутую ему руку. Тачанка, тронувшись с места, зачавкала по липкой грязи.
…У дома, где помещался штаб дивизии, брошенные во время поспешного отступления, валялись мотки телефонных проводов. Опустела школа. Учителя, зная, что несут с собой белогвардейцы, ушли вместе с советскими частями на север.
Догоняя пехоту, двигался по улице длинный обоз.
— Погоняй, черт, калека! — торопил ездового санитарной двуколки нервный седок.
Алексей, пропускавший у школы колонну обоза, узнал Медуна, хотя лицо бывшего брадобрея обросло густой бородой.
— Куда? — спросил Булат земляка.
— В лазарет. Грыжа разыгралась.
Недалеко от школы в ожидании приказа спешился 2-й дивизион.
— Кабы сейчас на сеновал, — тянул лениво Чмель, — да домотканую дерюжку на голову. Больше ничего и не хо…
— Ишь о чем размечтался, брат. Может, еще бабу под бок?
— Куда ему до баб, хватило бы силы на коне усидеть.
— Замаялся народ, ни сна, никакого тебе полного питания.
— От здешнего корма даже тараканы замерли в своих щелях.
Подошел Твердохлеб, снял фуражку, тряхнул головой:
— Горе, товарищи-хлопцы, горе! Беда!
— Что случилось?
— Казаки?