В одно мгновение

– Он пошел в ту же сторону, что и Энн с Кайлом, – отвечает дядя Боб, и у меня от ярости и ужаса темнеет в глазах.

Нет, Оз пошел в другую сторону, вниз с холма, как и сказала мама, в направлении от задних фар фургона. – Спасибо, – говорит Бёрнс. – Я буду ждать вас в холле.

От звука закрывающейся двери просыпается Натали. Она садится в кресле, явно ничего не понимая спросонок.

– Ангел мой, подсобишь своему старому папе? – спрашивает дядя Боб.

Натали помогает ему одеться и встать, подает костыли. Дядя Боб крякает, не сразу разобравшись, как ими пользоваться. К чести Натали, она не смеется вместе с ним. Судя по ее виду, она и правда плохо себя чувствует. Или же ей попросту противно смотреть на то, как ее отец радостно ковыляет на костылях навстречу своей минуте славы.

26

Миссис Камински все еще сидит у постели Мо и поет ей колыбельную – так тихо, что теперь мелодия едва слышна. Я решаю отправиться на пресс-конференцию, но вдруг слышу знакомый звук – словно корова мычит. Всего один раз. Это мой айфон, сигнал, что мне пришло сообщение. Значит, Мо забрала мой мобильник с места аварии. Вон он, лежит на столике рядом с ее телефоном.

Я придвигаюсь поближе, чтобы взглянуть на экран. Правда, «придвигаюсь» – неверное слово, ведь оно означает, что я шевелюсь, дышу, что-то чувствую, но в действительности все не так. Я не двигаюсь, а просто оказываюсь в нужном месте, никому не видная и не слышная, – молчаливый свидетель, ничего больше.

Экран освещен: «Мама спрашивает, какого цвета у тебя будет платье. Хочет купить мне галстук в цвет. Надеюсь, ты хорошо проводишь выходные. До вторника. Чарли».

Я резко сглатываю, глаза наполняются слезами. Я понимаю, что мне не стоит себя жалеть, что сейчас нужно жалеть моих близких, но ничего не могу с собой поделать. Я хочу пойти на выпускной бал. С Чарли. Хочу сейчас сесть рядом с Мо и развлекать ее разговорами о платье, о том, какой цвет лучше выбрать, потому что Мо разбирается в таких вещах. Я хочу помочь Бёрнсу найти моего брата, мою сестру и Вэнса. Хочу попросить у мамы прощения за то, что я разбила ей машину, и рассказать, как дядя Боб обошелся с Озом. Я хочу, чтобы всех нашли и чтобы мы все вернулись домой. Я хочу окончить школу, поступить в университет, а потом стать первой женщиной – руководителем команды в истории Главной лиги бейсбола. Я хочу, чтобы у меня было будущее.

Я смотрю на погасший экран своего телефона и думаю, какое бы я выбрала платье. Наверное, зеленое, потому что у Чарли зеленые глаза. Я представляю, как он берет меня за руку и ведет на танцпол, как я хихикаю, когда он обнимает меня за талию, и как он улыбается мне в ответ. Мы с ним точно смеялись бы, потому что он очень веселый. Его друзья всегда хохочут над его шутками.

Мо поворачивается, стонет, зовет меня по имени. Я здесь, всхлипываю я, хотя меня здесь нет. Она снова поворачивается, кривится, как будто ей больно. Кажется, ей не дает покоя мое присутствие. Поэтому я ухожу.

27

Комната размером со школьный класс набита журналистами и операторами. Возле двери подиум, на нем микрофон. У микрофона стоит Бёрнс. Его задача – дать прессе официальный отчет о случившемся. Я отмечаю, что ему неловко – впервые с начала поисков, – и понимаю, что, несмотря на уверенность, с которой он руководит своими людьми, речи на публику не его конек.

Он сухо обрисовывает ситуацию, рассказывает о плане поисков на завтра. Дядя Боб и Натали стоят у него за спиной. Дядя Боб побрился, Натали причесалась, нарумянилась, накрасила губы. Бёрнс заканчивает свою речь, представляет дядю Боба, и тот, подхватив костыли, прыгает вперед.

– Мистер Голд, – спрашивает светловолосая журналистка, – что вы можете рассказать о потрясении, которое пришлось пережить вам и вашей семье?

Дядя Боб несколько раз моргает. Он ослеплен ярким светом ламп и красотой говорящей с ним женщины:

– Э-э… м-м… скажем так, нашей задачей… э-э… было пережить ночь.

– То есть вы решили оставаться в фургоне?

Дядя Боб кивает: