(
Я возвращаюсь со своими заметками к тете.
– Видишь? Думаю, он умер где-то между девятнадцатым и двадцать первым октября – где-то между моим сеансом позирования в субботу утром и утром понедельника, когда мы забирали готовое фото.
Она пробежала глазами листок, который я положила ей на колени, потому что она не желала брать его в руки, и ее губы побелели. Она покачала головой.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты помнишь, в каком состоянии был Джулиус, когда мы рано утром забирали мою фотографию? Он был как будто не в себе и очень расстроен. Я еще спросила тебя, не под опиумом ли он. Затем их мать выкрикнула наверху имя Стивена, и после этого ее уже никто не видел.
– Джулиус… он не убийца. Этого не может быть. Он бы не убил своего брата
– Возможно, это говорило не о горе, а о раскаянии?
– Зачем ему было являться на спиритический сеанс, рискуя тем, что Стивен назовет его убийцей?
– Но Стивен не знает, кто его убил. – Я подняла схему с пола. – Война и реальные события, похоже, смешались у него в голове. Он все время твердит, что на него нападают какие-то существа, похожие на птиц.
– Не говори мне ничего о птицах, Мэри Шелли, – с каменным лицом предостерегла она меня.
– Мне нужно пойти к нему домой.
– Нет! – Она схватила меня за руку выше локтя. – Даже если я заболею гриппом и умру, пообещай мне, что ты никогда не пойдешь к Джулиусу. Пообещай мне, что ты не будешь внимать его сладким речам.