Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений
Важное значение имело указание министра исповеданий о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея (Васича). В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах, в основном в отдаленных бедных сельских общинах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь, возместив ее потери в священнослужителях, погибших в ходе войны. В 1920-х гг. русские священники составляли свыше 10 % всего клира Сербского Патриархата. Церковнославянский богослужебный язык и практически идентичные церковные обряды позволили им легко и быстро освоиться в новой среде[77].
Чрезвычайно существенную роль сыграли русские монахи и монахини в развитии сербских обителей и распространении монашеских идеалов. Помимо эмигрантов времен гражданской войны, около 40 русских монахов прибыло в Сербию во второй половине 1920-х гг. из Спасо-Преображенского Валаамского монастыря (Финляндия). Монашествующие из России проживали во многих сербских монастырях, а в ряде случаев назначались настоятелями: игумен Сергий – монастыря Манасия, архимандрит Кирилл – монастыря св. Прохора Пчинского, епископ Митрофан (Абрамов) – монастырей Раковица и Дечаны, игумен Вениамин – обители св. Наума в Охриде, архимандрит Варнава – монастыря св. Стефана и Суковской обители, игумен Иулий – Карпинского монастыря и т. д. Целый ряд русских монахов были духовниками сербских обителей. Так, например, епископ Николай (Велимирович) в 1938 г. назначил духовником женского монастыря Йованье иеромонаха Серафима (Попова). Иеромонах Герман, впоследствии схиигумен Сергий (Кошманов) до 1950 г. был духовником Сичевского женского монастыря. Другой бывший валаамский насельник – иеромонах Феофил (Семяков), служил духовником женского монастыря Кувеждин[78].
В октябре 1931 г. в Югославию приехал духовник русского афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря схиархимандрит Кирик (Максимов). Как опытного старца, по совету митрополита Антония (Храповицкого) и многочисленным просьбам видных представителей русской эмиграции, патриарх Варнава пригласил его в качестве духовника для всего православного духовенства Югославии[79]. Скончался о. Кирик в русском лазарете в Панчево 2 декабря 1938 г. и был погребен на русском участке Нового кладбища в Белграде[80].
В 1922-1923-м и несколько месяцев в 1924 гг. настоятелем монастыря Петковица вблизи г. Шабаца служил епископ Севастопольский Вениамин (Федченков), собравший там в тот период до 30 русских монахов и послушников. Среди них был скончавшийся в Петковице в середине 1920-х гг. перешедший в православие в эмиграции еврей С. К. Эфрон, один из составителей известной энциклопедии Брокгауза и Эфрона[81]. В первой половине 1920-х гг. в Петковице проживал и архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), позднее переехавший в Болгарию.
В середине 1920-х гг. в монастыре Гргетег существовало русское монашеское братство, возглавляемое иеромонахом Амвросием (Кургановым). В той же обители пребывали член Архиерейского Синода РПЦЗ епископ Александровский и Ставропольский Михаил (Космодемьянский), умерший в 1925 г., и архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур). В монастыре Привина-Глава проживал архиепископ Черноморский и Новороссийский Сергий (Петров), скончавшийся в этой сербской обители в 1935 г.
Очень большой вклад внесли русские монахи в церковную жизнь Македонии. Настоятель монастыря св. Николая Чудотворца в Марново игумен Николай (Трайковский) в своей работе отмечал: «Благодаря особому вкладу русской церковной эмиграции, представители которой в течение целых семи десятилетий (1920–1990 гг.) жили и работали в нашей стране, сегодня можно говорить о влиянии русской православной культуры в Македонии. Русское священство и монашество, жившее в духе библейско-святоотеческого предания, невзирая на всю тяжесть своего проживания в изгнании, принимало активное участие в возрождении духовной жизни в Македонии… Русское монашество в Македонии имеет для нас неоценимое значение в смысле сохранения духовной жизни, живого предания преподобного жительства и подвиголюбия в самые тяжелые времена»[82].
После окончания Первой мировой войны большинство македонских монастырей находилось в запустении, и возродить их позволило прибытие четырех больших групп русских монахов и монахинь: в начале 1920-х гг. представителей белой эмиграции, в 1926 г. – изгнанных с Валаама монахов-старостильников, в 1930-е гг. – насельников русских обителей Афона, и в 1937 г. – общины русских сестер из Сербии во главе с игуменией Диодорой (всего более 130 человек). В некоторых македонских монастырях число русских насельников было настолько велико, что монастырская жизнь там протекала почти так же, как в России: в монастыре св. Наума Охридской епархии проживало более 20 русских насельников, в Лешокском монастыре св. Афанасия вблизи г. Тетово первоначально поселилось 35 монахов с Валаама, в Кичевском монастыре Благовещения Пресвятой Богородицы вблизи г. Кичево пребывало около 30 русских сестер, в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожьена подвизалось 15 русских монахинь. В большинстве же македонских монастырей проживало от одного до пяти русских насельников[83].
К 1926 г. настоятелями большинства монастырей Скопленской епархии уже были русские, но в ноябре того же года митрополит Варнава (Росич) решил принять в своей епархии всех 35 изгнанных с Валаама насельников, выделив им самый большой и самый богатый монастырь – св. Афанасия в с. Лешок. Оттуда через неполных два года братство группами по 2–3 человека расселилось по другим монастырям епархии, зачастую став там духовниками, настоятелями, наместниками и т. д.[84]
Кроме уже упомянутых общин были образованы два самостоятельных русских монастыря – мужской в Мильково и женский в Хопово, о которых будет рассказано в следующем параграфе[85].
2.2. Русские приходы, монастыри и духовная жизнь в Югославии
В межвоенный период русские эмигранты создали в стране более 10 своих приходов и несколько монастырей, существовали и другие многочисленные формы их церковной жизни. Важнейшим храмом русской эмиграции в Югославии была церковь Пресвятой Троицы в Белграде (где проживало около 10 тысяч выходцев из России). Основателем русской церковной общины в столице страны был протоиерей Петр Беловидов, еще в марте 1920 г. получивший благословение на проведение богослужений от Белградского митрополита Димитрия. Первую Литургию для российских беженцев он отслужил 20 сентября 1920 г. в помещении столовой Русского общества взаимопомощи на улице Короля Петра. 16 октября начались регулярные богослужения, но после уничтожившего столовую 4 ноября пожара службы на короткое время перенесли в здание школы на Богоявленской улице.
Между тем осенью 1920 г. удалось основать Первую русско-сербскую гимназию в Белграде на Негушевой улице. Торжественное открытие началось с молебна, который был отслужен протоиереем Петром Беловидовым 14 октября 1920 г. Через месяц, 13 ноября, была отслужена первая Всенощная, а на следующий день и первая Божественная литургия в актовом зале. Этот день некоторые исследователи считают датой основания русского прихода в Белграде и началом регулярных богослужений[86].
С 1921 г. под храм использовалось помещение русской столовой на улице Короля Милана. С мая 1922 г. богослужения продолжались в полковой походной церкви, устроенной в деревянном покойницком бараке, а также в кладбищенской часовне на холме Ташмайдан, вблизи сербской церкви св. ап. Марка.
Митрополит Антоний (Храповицкий).
Именно здесь, на месте барака, в 1924–1925 гг. и была построена русская каменная церковь Пресвятой Троицы, по проекту и под наблюдением военного инженера В. В. Сташевского[87].
Закладку храма 21 сентября 1924 г. произвели митрополит Антоний (Храповицкий) и Сербский патриарх Димитрий. Председатель Совета министров русофил Никола Пашич отпустил из казны 40 тысяч динаров, два кирпичных завода пожертвовали кирпичи, часть денег на строительство
храма была собрана среди русских эмигрантов. Скромная однопрестольная церковь (на 300–400 человек) в псковском стиле XV века была построена всего за три месяца и освящена малым чином 4 января 1925 г.[88], а 5 июля 1930 г. ее освятил новый Сербский патриарх Варнава (Росич).
Двухъярусный дубовый иконостас был сделан трудами полковника А. П. Редькина и других художников по дереву. 48 икон в иконостасе в стиле новгородского письма XV века были написаны по предварительно разработанным эскизам. Некоторые образа для храма написали будущий архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний (Бартошевич), а также известный иконописец Пимен Софронов[89]. В 1933 г. русскими монахами с Афона Свято-Троицкой церкви был подарен серебряный мощевик с частицами мощей многих святых.
Из русских обителей Афона в знак благословения в храм также были присланы икона Божией Матери «Знамение» и образ св. вмч. Пантелеймона, помещенные в резные деревянные киоты. В память адмирала Александра Колчака был устроен киот с иконой св. кн. Александра Невского, еще один киот – в память генерала Л. Г. Корнилова, а в память генерала М. К. Дитерихса установлена привезенная с Дальнего Востока мраморная доска. В 1941–1942 гг. барон Н. Б. Мейендорф написал большую фреску Христа Пантократора в купольной части (утраченную при восстановлении храма в начале 2000-х гг.), а также некоторые настенные росписи[90].
25 апреля 1928 г. в Брюсселе скончался вождь Белого движения генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель, завещавший похоронить себя в Белграде, в русской церкви, под сенью русских штандартов. П. Н. Врангель был погребен 6 октября 1929 г. в правом притворе Свято-Троицкого храма. В грандиозной церемонии похорон участвовали патриарх Димитрий, митрополит Антоний, сонм сербского и русского духовенства и 326 представителей эмигрантских организаций[91].