При содействии Владыки Филарета удалось собрать необходимую сумму денег, на которую в 1853 г. при помощи российского вице-консула на о. Родос Генриха Дуцци были куплены развалины церкви и прилегающие к ней участки. Муравьев добился издания султанского фирмана 2/12 декабря 1852 г., разрешающего восстановление церкви[548]. В 1852–1854 гг. начались восстановительные работы, в частности, до нашего времени сохранился высеченный на мраморе тропарь свт. Николаю на церковнославянском языке и надпись «Воздвигнуто благочестием русских 1853»[549].
Однако более серьезные работы велись уже после окончания Крымской войны – в 1858–1860 гг. под руководством архитектора Зальцман. Из-за недостатка денежных средств, времени и учитывая требование местного населения как можно скорее освятить храм для богослужения, было решено расчистить от земли лишь главный и два боковых нефа главной церкви, восстановить их стены и покрыть сводами. В этом положении церковь свт. Николая и была освящена. Во время раскопок Зальцман снял подробные планы и разрезы церкви, сделал ее рисунки, в том числе предполагаемой гробницы свт. Николая. Кроме того, он создал проект для восстановления храма в первоначальном виде. На приобретение нового участка земли и работы было израсходовано около 40 тысяч рублей[550].
Значительное участие в этом деле принял российский посол в Константинополе Н.П. Игнатьев, заинтересованный в деле создания русского монастыря в Мирах Ликийских, как по политическим соображениям, так и из личного почитания своего небесного покровителя. В 1868 г. Н.П. Игнатьев обратился к игумену Руссика о. Макарию (Сушкину) с предложением взять на себя заботу об этом владении и послать туда несколько монахов. Братия Свято-Пантелеимоновского монастыря первоначально приняла это предложение не особенно охотно, опасаясь конфликтов с Константинопольской Патриархией и не видя в этом для себя материальных выгод. Тем не менее о. Макарий в начале 1870-х гг. послал в Миры Ликийские двух монахов, которые поселились вблизи церкви и приняли ее в свое заведование. После этого они обратились к Н.П. Игнатьеву с просьбой ходатайствовать перед Святейшим Синодом о разрешении сбора пожертвований в России для дальнейшего устройства церкви[551].
Не дожидаясь начала этого сбора, монахи Руссика с помощью присланных из своей обители инструментов проводили в церкви восстановительные работы, которые производились вплоть до начала Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. под наблюдением российского вице-консула на о. Родос Владимира Юговича[552].
Обстоятельства существенно изменились во время войны. Русские монахи были удалены из Мир Ликийских, а в мае 1877 г. в дело вмешался греческий вице-консул в Анталии, который обратился с письмом к великому протосинкелу Константинопольской Патриархии. Он пожаловался на действия российских дипломатов и подчеркнул, что если вовремя не последует запрещение турецкого правительства, то русские построят там большой и сильный монастырь, который будет использоваться как «плацдарм для панславистских целей». Следствием письма стала жалоба Патриархии, адресованная уже новому российскому послу в Константиполе А.Б. Лобанову-Ростовскому. На место русских монахов в храм в Мирах был назначен греческий иеромонах Хрисанф. 4 августа 1879 г. было издано тескере, в котором говорилось, что церковь была реставрирована Муравьевым как благочестивый дар, и потому на будущее время она, как ромейская, должна находиться под прямым ведением Вселенского Патриархата. Сразу после этого монастырь в Мирах объявили ставропигиальным, а игуменом официально назначили иеромонаха Хрисанфа[553].
Между тем, в начале 1874 г. был издан указ Святейшего Синода о разрешении сбора пожертвований на возобновление храма в Мирах Ликийских в течение одного года. Командированные в Россию иеромонах Афанасий и монах Варсонофий получили паспорта и сборные книги только в середине 1876 г., незадолго перед началом Русско-турецкой войны. Они привезли с собой частицы мощей св. вмч. Пантелеимона, свт. Николая Чудотворца, часть Животворящего Древа Господня и список афонской чудотворной иконы Божией Матери «Скоропослушницы»[554]. При этом принесенная с Афона икона отличалась от известного образа «Скоропослушницы». На нем Божия Матерь была изображена без Младенца – оглавно, с молитвенно простертой десницей. Этот образ был написан, как гласит предание, «по сонному видению иноку Святой Горы». Время для сбора оказалось очень неудобным, и все же в сентябре 1877 г. сборщики передали в Хозяйственное управление при Синоде 3 605 рублей, собранных за это время. После окончания войны, в 1878 г. о. Афанасий обратился с ходатайством о возобновлении сбора пожертвований и получил соответствующее разрешение.
Еще до начала Русско-турецкой войны, в 1876 г., отцы Афанасий и Варсонофий пожелали использовать для увеличения предпринятого ими сбора в пользу мирликийскго храма недостроенную часовню в Санкт-Петербурге, в Рождественской части на перекрестке 2-й Рождественской улицы, Калашниковского проспекта и Мытнинской улицы. В 1872 г. был утвержден проект шатровой часовни во имя св. кн. Александра Невского в русском стиле и в следующем году началось строительство. Однако собранной купцами суммы оказалось недостаточно, и жертвователи согласились на предложение иноков Руссика приписать часовню к мирликийскому храму, чтобы «доходы ее шли на его восстановление». Часовня должна была стать своего рода подворьем, представлявшим в столице Российской империи родной город свт. Николая[555].
В докладе обер-прокурора Святейшего Синода графа Д. Толстого по ведомству православного исповедания за 1878 г. указывалось: «Святейший Синод, имея в виду, что, по доставленным из Министерства иностранных дел сведениям, названный храм с прилегающею к нему землею приобретен в русскую собственность более 20 лет тому назад и что работы по возобновлению сего храма, предпринятые под главным руководством посла нашего в Константинополе исключительно нашими соотечественниками, без всякого участия местной Мир-Ликийской общины, прекращены в 1865 году лишь по недостатку денежных средств, определил: 1) приобретенный в русскую собственность храм святителя Николая в Мире-Ликийском считать, наравне с прочими нашими заграничными церквами, состоящим в ведении С.-Петербургского епархиального начальства, от которого и имеет последовать разрешение производства сбора пожертвований в России на возобновление этого храма; 2) для большего же успеха сего сбора, приписать к названному храму часовню, находящуюся в С.-Петербурге на Песках, во второй улице, в приходе Рождественской церкви, согласно просьбе о том строителей сей часовни. Можно надеяться, что за сим сбор пожертвований увеличится, и восстановление храма святителя Николая в Мире-Ликийском – святыни, чтимой как в России, так и на всем православном востоке – не замедлит осуществиться»[556]. 28 августа 1878 г. игумен Руссика о. Макарий написал Н.П. Игнатьеву о получении разрешения по ходатайству посла иметь «для Мир-Ликии» в Санкт-Петербурге часовню[557].
На собранные монахами Руссика средства часовня св. кн. Александра Невского была достроена и 6 декабря 1879 г. освящена митрополитом Санкт-Петербургским Исидором (Никольским) в присутствии графа Н.П. Игнатьева. Ее настоятелем (заведующим) был назначен иеромонах Афанасий, весной того же года написавший и опубликовавший в Санкт-Петербурге «Сказание о Александро-Невской часовне»[558]. Отцы Афанасий и Варсонофий передали в Александро-Невскую часовню все привезенные ими со Святой Горы святыни[559].
В 1881 г. отцы Афанасий и Варсонофий вернулись в Свято-Пантелеимо-новский монастырь. Тем ни менее сборы на храм в Мире Ликийской в часовне продолжались и ежегодно приносили 2–3 тысячи рублей. До 1886 г. игумен Руссика о. Макарий вел переписку с российским вице-консулом на о. Родосе Владимиром Юговичем о работах по восстановлению исторического храма[560].
В 1884 г. Родосский митрополит Герман известил Константинопольский Синод о предложении российского правительства устроить в Мирах Ликийских консульство; по мнению докладчика, в этом намерении крылось лукавство, и церковная собственность находилась под угрозой. Российский консул в Миры так и не был назначен, и в ноябре 1886 г. Н.П. Игнатьев, не видя никакой возможности подвинуть дело, передала все свои права на Мирликийское владение великому князю Сергею Александровичу, председателю основанного в 1883 г. Императорского Православного Палестинского общества. с этого момента судьба «Мирликийского вопроса» стала одним из направлений работы общества[561].
Осенью 1885 г. в Александро-Невской часовне в Санкт-Петербурге произошел пожар, в результате которого она сгорела дотла. Однако бедствие послужило прославлению иконы Божией Матери «Скоропослушницы», которая была обретена нетленной на пепелище. Это чудесное событие способствовало увеличению сбора пожертвований на храм в Мирах Ликийских. Общая сумма собранных в 1885 г. средств составила свыше 70 тысяч рублей. В дальнейшем они были переданы Императорскому Православному Палестинскому обществу. В 1888 г. весь «мирликийский капитал» в размере 223 тысяч рублей прешел из ведения Хозяйственного управления Святейшего Синода в Палестинское общество. В ведение этого общества в 1888 г. была передана и восстановленная после пожара Александро-Невская часовня. Председатель Палестинского общества великий князь Сергей Александрович принял на себя звание почетного ктитора часовни. После его гибели от руки террориста-эсера Каляева часовню расширили, сделали на ней главки и преобразовали в храм свт. Николая Чудотворца и св. кн. Александра Невского, освящение которого произошло 30 ноября 1905 г., но простояла эта временная церковь недолго[562].
Создание русского монастыря в Мирах, обеспеченного прилегающими земельными участками и пожертвованиями паломников, вполне укладывалось в программу Палестинского общества. Монастырь служил бы местом паломничества и приютом для русских паломников, направляющихся в Палестину, что, с одной стороны, обеспечило бы его материальное существование, а, с другой стороны, упрочило бы в народе почтение к древнему, исконному месту упокоения святителя. В свою очередь, тем самым была бы оказана существенная материальная и нравственная помощь Константинопольской Церкви, которая не имела возможности поддерживать состояние святыни на подобающем уровне. Практическое ведение дела было поручено по-прежнему В.О. Юговичу, который к тому времени был уже российским вице-консулом в Дарданеллах. Согласно поручению Палестинского общества, он должен был добиться согласия Константинопольского Патриарха на возведение в Мирах Ликийских церкви в том виде, как это проектировал Зальцман, а также на поселение при ней русских монахов. В июне 1887 г. Югович совершил поездку в Миры Ликийские, главным итогом которой стало составление планов и разрезов церкви. Часть работ проводилась на средства Свято-Пантелеймоновского монастыря, где в дальнейшем эти планы хранились.
После смерти В.О. Юговича в конце 1893 г. секретарь Палестинского общества В.Н. Хитрово назначил для ведения Мирликийского дела агента Русского общества пароходства и торговли в Константинополе Г.П. Беглери, который должен был выполнить две задачи: 1) собрать сведения по делу на основании документов из патриаршего архива, которые не были доступны Юговичу; 2) провести переговоры с Патриархом Неофитом VIII и предложить ему уступить Мирликийское дело за определенную сумму России с изданием соответствующего сигиллиона[563].
В октябре 1893 г. Патриарх Неофит VIII обещал поддержку русским, однако сказал, что должен согласовать вопрос с членами Синода. Однако проекту Беглери не было суждено осуществиться из-за последовавшей борьбы Неофита VIII с Синодом и отставки Патриарха в конце 1894 г. Беглери продолжал предпринимать шаги и при следующем Патриархе Анфиме VII, но успеха не добился, как и при Патриархе Константине V, который, ознакомившись с запиской по делу, ограничился кратким ответом: «Бойся русских, даже если они приносят дары». В 1898 г. Г.П. Беглери получил новое назначение в Яффу (Палестина) и больше мирликийским вопросом не занимался[564].
Императорскому Православному Палестинскому обществу, несмотря на все попытки, не удалось разрешить «мирликийский вопрос» и добиться разрешения у турецких властей полностью возродить древний храм. В 1910 г. собранные средства решено было употребить на постройку русского подворья в итальянском городе Бари (по-русски – Барграде), так как там находились мощи свт. Николая Чудотворца. Российский посол в Константинополе Н.В. Чарыков поддержал эту инициативу. В 1911 г. Императорское Православное Палестинское общество учредило Барградский комитет для постройки храма, которому передали 246,5 тысяч рублей, собранных на церковь в Мирах Ликийских (храм свт. Николая Чудотворца в Бари в основном построили в 1913–1916 гг.)[565]. Небольшую столичную церковь свт. Николая Чудотворца и св. кн. Александра Невского заменили построенным в 1913–1915 гг. более обширным зданием Никольско-Александровского (Барградского) храма, в котором по прежнему пребывала афонская икона Божией Матери «Скоропослушницы»[566]. Весной 1932 г. Никольско-Александровский храм был закрыт и взорван. Привезенная с Афона монахами Руссика чудотворная икона Божией Матери «Скоропослушницы» в настоящее время находится в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры и пользуется большим почитанием верующих.
В 1898 г. стараниями братии афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря (от имени России) была устроена каменная православная церковь в г. Прокопион (Нев-Шехир) Кесари-Каппадокийской епархии в Малой Азии (ныне Турция) во имя преп. Иоанна Русского, что стоило обители 6 тысяч рублей[567]. В этой церкви пребывали мощи преп. Иоанна Русского, который пользовался большим почитанием у малозийских греков. В 1902 г. для храма из России были присланы пожертвованные предметы церковной утвари: комплект для Евхаристии, напрестольный крест, дароносица, ковчег, три лампады, кадило, блюдо для благословения хлебов, плащаница, комплект священнических облачений и воздухов, стихарь для псаломщика, покровы на престол, жертвенник, два железных подсвечника, иконы и лицевые святцы. В 1923 г. все православные жители Прокопиона были переселены на греческий остров Эвбея. с собой они перевезли и мощи преп. Иоанна Русского, которые ныне пребывают на Эвбее.
Особенную очень яркую и значительную страницу русской церковной деятельности на территории Османской империи в XIX – начале XX веков составляет история Российской Православной Духовной Миссии на Святой Земле (в Иерусалиме), включавшей в свой состав более десяти храмов и монастырей. Однако, поскольку в настоящее время территория Палестины не входит в состав Турции, эта тема в книге не рассматривается.
Активное развитие русской церковной жизни в Османской империи, прежде всего в Константинополе и окрестностях, было насильственно прекращено осенью 1914 г., сразу после начала Первой мировой войны, но через несколько лет оно пережило чрезвычайно бурный, хотя и кратковременный взлет в связи с послереволюционной волной российской эмиграции.
3. Русские церковные общины на территории Турции в XX веке
ebooksa