С середины 1890-х по 1900 гг. настоятелем подворья на берегах Босфора служил иеромонах Мисаил (в миру Михаил Григорьевич Сапегин, 18521940), будущий игумен Свято-Пантелеимоновского монастыря, в сентябре 1900 г. награжденный Константинопольским Патриархом Константином крестом и палицей, а также удостоенный звания протопресвитера и сингилла. В 1898 г. после проведенного ремонта Пантелеимоновский храм освятили вновь. Осенью 1900 г. отца Мисаила (Сапегина) сменил иеромонах Адриан (в миру Андрей Васильевич Сафонов, 1863–1933), прослуживший в Константинополе три года. В 1909 г. настоятелем был иеромонах Михаил, кроме него в это время на подворье проживали еще 23 насельника: 2 иеромонаха, иеродиакон, схимонах и 19 монахов[529].
Иеромонах Адриан (Сафонов) в то время в основном пребывал на подворье в Салониках, но в период имяславской смуты 1912–1913 гг. вновь служил в Константинополе. Главной отличительной чертой о. Адриана была самоотверженная преданность обители и искренняя любовь к братии. Он всегда ревностно защищал интересы монастыря, при этом во всем руководствовался прямыми указаниями старцев обители, согласовывая с ними любую деталь, о чем, в частности, свидетельствуют его письма из Константинополя[530].
Во время имяславской смуты, 9 июня 1913 г., благодаря влиянию о. Адриана все 28 насельников подворья дали подписи о том, что они «непринужденно повинуются» воле Константинопольского Патриарха и «приемлют» постановление Российского Святейшего Синода с осуждением имяславцев. В этот момент на подворье проживали: иеромонахи Адриан (Сафонов), Афанасий (Исаков), иеродиаконы Иона (Санков), Хрисанф (Хаизев) и 24 монаха. К 1 июля 1913 г. их число сократилось до 21 человека: 2 иеромонаха, иеродиакон и 18 монахов[531].
В 1910 – феврале 1914 гг. (с перерывом в 1912–1913 гг.) настоятелем Константинопольского подворья был племянник известных славянофилов братьев Киреевских иеросхимонах Алексий (в миру Владимир Леонидович Киреевский, 1870–1945), а последним настоятелем подворья перед его закрытием в начале Первой мировой войны – с 1 марта по июль 1914 г. служил преподобномученик иеромонах Иона (в миру Иван Андреевич Санков, 1879–1938)[532]. На подворье обычно жили два иеромонаха, около 20 монахов и послушников, а также множество паломников проездом из России на Афон или в Святую Землю, богослужения в церкви совершались ежедневно[533].
Рядом с Пантелеимоновским подворьем на верхнем этаже построенного в 1870-х гг. шестиэтажного здания странноприимницы Свято-Ильинского скита в 1879 г. была освящена церковь святого пророка Илии. Казначеем, а затем настоятелем Ильинского подворья в 1878–1885 гг. служил иеромонах Гавриил, избранный в 1887 г. настоятелем самого Свято-Ильинского скита и возведенный в 1891 г. Константинопольским Патриархом Неофитом VIII в сан архимандрита. В 1994 г. схиархимандрит Гавриил был канонизирован решением Священного Синода автономной Украинской Православной Церкви Московского Патриархата[534]. Накануне временного закрытия Ильинского подворья в связи с войной в 1914 г. его настоятелем служил иеромонах Лукиан.
В 1871 г., выполняя желание первого игумена Свято-Андреевского скита иеросхимонаха Виссариона (Толмачева), его приемник – новый игумен ие-росхимонах Феодорит (Крестовников) приобрел в Константинополе большой дом вблизи пароходной пристани для размещения паломников из России, отправляющихся на Афон, в Иерусалим и в другие святые места Востока. Там же, в квартале Галата на улице Мухмана было устроено подворье скита, сгоревшее 21 декабря 1887 г. в 1888–1890 гг. на месте сгоревшего здания под руководством иеросхимонаха Феодорита построили новое многоэтажное здание подворья Свято-Андреевского скита, на верхнем этаже которого освятили церковь во имя св. апостола Андрея Первозванного (по некоторым сведениям, первоначально во имя Казанской иконы Божией Матери). Венчал здание, как и другие подворские дома, низкий византийский купол и русский восьмиконечный крест. В 1900–1904 гг. экономом этого подворья, а затем и настоятелем был выпускник известной богословской школы Константинопольского Патриархата на о. Халки иеромонах Иероним (в миру Иван Васильевич Силин, 1866–1920), избранный в 1908 г. игуменом Свято-Андреевского скита[535].
Русские святогорцы не сразу смогли вступить во владение зданиями подворий: эти строения первоначально приобретались на имя частных лиц, так как обители опасались противодействия мусульман. Интересно отметить, что когда братия Свято-Андреевского скита решила с помощью стамбульских адвокатов вступить во владение своим подворьем, оказалось, что в турецком языке, на котором оформлялся соответствующий султанский фирман (указ), нет слова «скит». «Султан увидит неизвестное ему слово, задумается и бумагу в сторону отложит», – заявили монахам адвокаты. Не желая промедления, игумен скита благословил переводчиков на слово «монастырь», и фирман был подписан[536].
В 1902 г. четыре большие келлии – свт. Иоанна Златоуста, Воздвиженья Креста Господня, Святой Троицы и свт. Николая Чудотворца (Белозёрка), входившие в состав учрежденного в 1896 г. «Братства русских обителей (келлий) афонских в память священного коронования Государя Императора Николая II» при содействии российских дипломатов основали школу для детей младшего возраста бедных русских и славянских жителей столицы Османской империи с интернатом на 14 детей. Освящение купленного на деньги святогорцев школьного здания состоялось 19 декабря 1902 г. в присутствии российского посла в Константинополе И.А. Зиновьева и многих других высокопоставленных лиц[537].
Попечителем школы стал основатель и директор Русского археологического института в Константинополе (в 1894–1914 гг.) Федор Иванович Успенский. Ее создание было очень важным шагом, так как в Османской империи в те годы весьма активно действовали католические и протестантские миссионеры. Расходы на содержание этой школы взяли на себя в основном упомянутые четыре русские афонские келлии. Всего они затратили на покупку дома для школы и ее содержание около 100 тысяч рублей, а на устройство при ней интерната (приюта) еще 3875 рублей[538].
В последний 1913/14 учебный год в школе обучалось 88 детей, к этому времени ее закончили 8 человек. Закон Божий сначала преподавал помощник настоятеля посольской церкви протоиерей Николай Остроумов, вместо которого был назначен эконом Свято-Николаевского подворья келлии Белозёрка в Константинополе иеромонах Анатолий. 17 мая 1914 г., в последний учебный день был проведен литературный утренник, который посетили российский посол М.Н. Гирс с супругой[539]. Вскоре после этого школа была закрыта турецкими властями в связи с началом Первой мировой войны.
Кроме того, в 1900 г. настоятель Крестовоздвиженской келлии Каракальского монастыря иеросхимонах Пантелеимон (в миру Петр Иванович Важенко, 1849–1914), много времени проводивший в Константинополе, основал там небольшое подворье своей келлии, которое, правда, просуществовало недолго. Русские келлиоты Святой Горы также участвовали в постройке и содержании монашеской больницы, выстроенной в начале XX века по инициативе российского консула А.А. Гирса[540].
На рубеже XIX–XX веков в Константинополе возникли малые подворья (по-афонски конаки) еще четырех русских келлий: свт. Иоанна Златоуста, Пресвятой Троицы, свт. Николая Чудотворца (Белозерка) и Положения Пояса Богородицы. Они представляли собой небольшие странноприимницы для проживания паломников и монахов без церквей. Впоследствии, в период упадка русского Афона, все эти подворья перешли в собственность турок.
В конце XIX – начале XX века через Константинополь ежегодно проезжали 8-10 тыс. паломников, отправлявшиеся на Афон или в Святую Землю из черноморских российских портов (в основном из Одессы, где были подворья трех главных русских афонских обителей). В это время богомольцев перевозили десятки судов: «Владимир», «Лазарев», «Олег», «Одесса», «Константин», «Паллада», «Таврида», «Царь», «Цесаревич», «Чихачев» и др. В ожидании парохода на Афон или в Святую Землю русские паломники около недели проводили в городе, проживая и питаясь в зданиях подворий. Кроме паломников берега Босфора посещало большое количество моряков с российских торговых и военных судов, а также приезжих из других славянских стран. Каждый такой путешественник считал своим долгом поклониться константинопольским православным святыням. В конце XIX – начале XX века на подворьях останавливалось много русских богомольцев, ставших в дальнейшем известными церковными деятелями, например, будущий архиепископ священномученик Иларион (Троицкий) – в начале 1920-х гг. ближайший помощник Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона, написавший интересные путевые заметки о пребывании в Константинополе.
В 1883, 1884 и 1901 гг. трижды на Константинопольском подворье Руссика останавливался будущий председатель Учебного комитета Российской Православной Церкви и митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Арсений (Стадницкий). Первые две поездки на Афон через Константинополь он совершил, будучи студентом Киевской Духовной Академии, а третью – уже в качестве епископа Волоколамского и ректора Московской Духовной Академии во главе группы студентов и преподавателей. О двух их этих путешествий (1883 и 1901 гг.) Владыка оставил дневниковые записи. Оба раза митрополит Арсений был очень доволен приемом, который оказывали паломникам на продворьях русские монахи, предоставлявшие за добровольные пожертвования хорошую пищу и кров. Летом 1901 г. в Константинополе состоялась встреча Владыки с Вселенским Патриархом Константином V[541].
Совершивший паломничество на Афон летом 1894 г. вятский священник Александр Трапицын (впоследствии архиепископ Самарский, расстрелянный в 1937 г. и прославленный в 2000 г. в лике новомучеников и исповедников Российских) в своих, опубликованных в «Вятских епархиальных ведомостях», путевых записках так описывал быт паломников в Константинополе: «Пройдя по двум-трем узким и переполненным собаками переулкам, мы дошли до Ильинского подворья. Все русские афонские подворья– Ильинское, Пантелеимоновское и Андреевское– расположены в Галате, в близком соседстве одно с другим. Подворья построены специально для русских поклонников, отправляющихся в Святую Землю и на Афон, и составляют великое благо для них: под кровлей подворий русский паломник находит мирный уголок России и после шума и гама и всего, что он видит и слышит на улицах турецкой столицы, ему приятно здесь отдохнуть. Дома подворий довольно обширные, в несколько этажей и выстроены скорее в европейском, чем азиатском вкусе. При каждом подворье имеется церковь, где богомольцы ежедневно могут слушать богослужение на родном языке. Комнаты для паломников светлы и опрятны; нет в них излишних затей, но есть все необходимое; комнаты имеются и общие, и отдельные. Пища в подворьях предлагается одинаковая с братской; определенной платы за нее не назначается, а каждый платит по своим средствам»[542].
В результате вспыхнувшей летом 1914 г. Первой мировой войны ситуация существенно изменилась – всякий прием паломников на подворьях прекратился. При этом в начале войны произошло чудо с мощами очень почитаемого ныне в Греции святого Иоанна Русского (+1730), часть десницы которого с 1880 г. пребывала в храме вмч. Димитрия Солунского в Свято-Пантелеимоновском монастыре. Именно через Руссик святой дал знать о своем особом покровительстве российскому воинству, в рядах которого ему довелось служить во время земной жизни. В июле 1914 г. из города Прокопиона, где тогда пребывали мощи св. Иоанна Русского, к служившему на Пантелеимоновском подворье в Константинополе монаху Митрофану (Крашенинникову) прибыл его родственник и поведал о чуде, случившемся с мощами святого. В первые дни войны мощи внезапно исчезли из нового храма, построенного специально для св. Иоанна. Вся вина за это внезапное исчезновение пала на одного служителя храма, который был арестован. Обвиняемый пребывал в полном недоумении и скорбел об исчезновении мощей. В следующую ночь св. Иоанн явился во сне одной 60-летней старице и повелел ей сказать властям, чтобы выпустили ни в чем неповинного служителя: «Я отлучился на 2–3 дня в Россию благословить русское оружие на брань с врагами… Но вы не бойтесь русские и турки вам ничего не сделают. Не причинят никакого зла». И действительно через три дня мощи обрелись на своем месте в храме. Это было сказано о. Митрофану в самом начале войны, еще за два месяца до вступления в нее Османской империи. Первую часть видения монах сообщил игумену Мисаилу в письме, а вторую часть уже устно, когда прибыл в свою обитель вместе с остальными русскими иноками, высланными из Османской империи[543].
В июле 1914 г. все подворские храмы в Константинополе были закрыты, имущество в основном расхищено (по свидетельству иеромонаха Питирима, подворья «ограбили дочиста»), здания (кроме подворья Свято-Андреевского скита) заняты под казармы – в них обустроили нары и кухни для турецких и австрийских солдат. Некоторых монахов в октябре 1914 г. интернировали или выслали из Константинополя вместе со служащими российского консульства. Экономы подворий получили известие о начале войны в день отъезда посольства и позднее прибыли на Святую Гору через Болгарию, Сербию и Грецию. В их числе был вернувшийся на Афон представитель Свято-Ильинского скита монах Никон; потери только этого скита в результате захвата турками его собственности составили 20 995, 5 рублей (при этом Ильинское подворье сохранилось лучше других)[544].
В подворье Свято-Андреевского скита турки первоначально разместили военное училище (школу). Однако, по свидетельству очевидцев, «вскоре, по открытию занятий в этой школе, ученики стали видеть ночью некоего священника или иеромонаха, седого старичка, который со свечей в одной руке и кадилом в другой ходит по церкви подворья и кадит. Явления стали повторяться, узнали о них и родители учащихся и мусульманское духовенство. Стали собираться ночью и видеть кадящего старичка. Так как это очень пугало молодежь, то школу пришлось перевести в другое место». Позднее в здании подворья устроили склад[545].
В дальнейшем из разрушенного в Сан-Стефано русского Георгиевского храма на Андреевское подворье привезли христианский крест. «Вскоре после этого на дверях подворья стал ночью появляться световой крест в виде буквы Х. Когда начинало темнеть, крест этот бывал чуть заметен; по мере [усиления] темноты он вырисовывался все более и более и делался светящимся. Стали по ночам сходиться много любопытных – посмотреть необыкновенное явление. Полиция обратила внимание и запретила в противоположных домах зажигать огонь, но крест продолжал сиять среди глубокого окружающего мрака. Явление это продолжалось 27 дней». Об этих необыкновенных случаях приехавший в конце 1918 г. в Константинополь иеромонах Питирим (Ладыгин) составил специальный акт, который был подписан многими свидетелями и заверен турецкой полицией[546].
С русским афонским Свято-Пантелеимоновским монастырем была связана попытка возобновления старинного храма свт. Николая Чудотворца в Мирах Ликийских на средиземноморском побережье Малой Азии (ныне г. Демре в Анатолийской Турции). В начале 1850 г., возвращаясь из своего второго паломничества в Святую Землю, этот город посетил известный русский путешественник и писатель ктитор Руссика Андрей Николаевич Муравьев. Обнаружив на месте древнего монастыря Новый Сион лишь пребывавшие в полном запустении развалины и открытую гробницу свт. Николая Чудотворца, где до 1087 г. покоились мощи святого, он обратился к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) с просьбой оказать помощь в восстановлении церкви в Мирах Ликийских и возможном устройстве там русского монастыря[547].