Олек Дембский вошел, озираясь и ступая с носка пугливым шагом. Желтые мешки под глазами, дряблая бледная кожа, в глазах нездоровый блеск. Черные волосы и черная борода. Марья его не узнала. Он всегда был блондином. Уже успел приодеться по здешней моде, но платье на нем топорщилось, будто с чужого плеча. Пока Олек шел по ковру к Марье, он дважды резко оглянулся. Поцеловал ей руку как-то судорожно и остался стоять, не понимая, что ему следует делать дальше.
— Прошу садиться, — радушно кивнула ему Марья, несмотря на то, что сильно болела голова.
Дембский уселся на краешек кресла, свалив коленки в сторону, и сразу стал похож на больную встрепанную птицу. Марья дала ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, потом начала расспросы.
Он отвечал сначала кратко и, как ей показалось, неохотно, потом разговорился. Скоро Марья поняла причину пугливости Олека, и почему он брюнет, и откуда у него такой нездоровый цвет лица…
Дембский уже месяц находился в бегах; он без остановки и отдыха нелегально перемещался, меняя внешность и пользуясь разными паспортами: Петербург, Варшава, Лодзь, Вильно, снова Варшава, Либава, наконец Женева. Здесь можно было вздохнуть спокойно, здесь не было жандармов. Но привычка пугливо оглядываться осталась. А до этой бешеной гонки Олек несколько месяцев подряд сидел в типографии «Пролетариата» на улице Налевки, 22; выпускал листовки и газету партии, почему и приобрел такой землистый цвет лица.
Но если бы дело было только в его здоровье! Или в личной безопасности. Все гораздо хуже: «Пролетариат» более не существует. Именно так, пани Марья, вы не ослышались…
Дембский судорожно сглотнул слюну.
Он начал с марта, с отъезда Куницкого, когда казалось, что дела партии идут блестяще, несмотря на аресты. Куницкий вернулся в Варшаву победителем, он сумел сделать то, чего не удавалось Варыньскому: договориться с «Народной волей». Пани Марья это знает, ведь она была участницей тех переговоров, не так ли?..
Янковская кивнула. Боже мой, этот самоуверенный мальчик с южным темпераментом тоже в Цитадели… Она поежилась. Ей пришла в голову мысль, что она приносит несчастье мужчинам, которые ищут у нее помощи или понимания.
В апреле в Варшаву приехал Людвик Янович. Пани Марья его знает, он долгое время гостил в Женеве, знакомясь с западноевропейским социализмом. Необычайно вдумчивый и скромный человек… Янович хотел создать студенческий кружок для подготовки интеллигентских кадров для «Пролетариата». «Странная картина, пани Марья, — хрипло сказал Дембский. — Рабочих в партии хватает, а руководить некому. Как тяжело без Варыньского, вы не представляете!»
Пани Марья представляла.
— Об исполнении приговора партии над Гельшером вы знаете? — спросил Дембский.
— Да, нас информировали. «Пшедсвит» поместил воззвание партии об этом деле и полностью с ним солидаризовался, — кивнула Марья.
— Я его печатал. Полторы тысячи экземпляров, — сказал он, отворачиваясь, с какой-то болезненной гордостью.
Убийство провокатора из Згежа произошло в начале июня, уже четырнадцатого была выпущена листовка, сообщающая об исполнении приговора. «Осуществил акцию молоденький рабочий, активист партии, сработал очень чисто», — сказал Дембский. Куницкий пришел в экстаз, он вообще очень легко возбуждается. Первый удачный террористический акт партии! И притом — никто не арестован! Собрались в отдельном кабинете ресторана Беджицкой, заказали вина — для конспирации изображали компанию «золотой молодежи», их уже хорошо знали в этом ресторане; за столом сидели Куницкий, Пацановский, Кон, Славиньский… Когда пришел Дембский с листовками, постановили этим же вечером разнести их по Варшаве, расклеить, рассовать в почтовые ящики. Куницкий настаивал на том, чтобы развить успех, досадовал, что у «Боевой дружины» никак не получаются опыты с панкластитом…
— У «Боевой дружины»? — переспросила Янковская.
— Это строго конспиративная группа, созданная Черным специально для террористических актов, — объяснил Дембский. — Около десятка человек, почти все они еще на свободе и готовят новую акцию. Я не могу сказать — какую…
Пани Марья понимающе кивнула: мол, с правилами конспирации она знакома. Дембский начал рассказывать о прошлых планах «Боевой дружины», связанных с панкластитом — взрывчатым веществом Кибальчича; рецепт панкластита привез из Петербурга Дембский. Студент химик Людвик Ставиский, член партии и «Боевой дружины», несколько недель пытался изготовить взрывчатку. Провели много испытаний за городом — безуспешно! Это сильно нервировало Куницкого, поскольку он уже разработал блестящий план взрыва здания Окружного суда с целью уничтожения документов следствия и убийства вице-прокурора Янкулио и подполковника Секеринского, одного из следователей по делу «Пролетариата».
— Я смотрю, Станислав действительно тесно связался с «Народной волей», — заметила Янковская. — У него сплошь народовольческие приемы.
— Формально связей почти нет. Вы знаете — что теперь с «Народной волей», — Дембский не понял легкой насмешки. — Но фактически — да. Мы с ним оба — закоренелые народовольцы.
ebooksa