Прозрачная маска

— Да. Живет вот по этому адресу, — сказал начальник отдела криминалистики, протягивая свернутый лист бумаги. — Неплохо перед этим навестить своего бывшего учителя рисования. Не забудь купить для него букет цветов или пакет апельсинов. А через несколько дней подключим и его к нашей игре!

Какой-то летний грипп выматывал силы художника. Температура у него спала, но болезнь, как мне показалось, дала осложнение на почки и совершенно скрутила старика. Однако, несмотря на это, Милошев принял меня сердечно, благодарил за внимание и попросил получить лекарство по рецепту. В аптеке, как назло, была большая очередь. Нужный препарат удалось получить только через час. А когда я вернулся к Милошеву, застал у него Патьо Филипова.

Эта «случайная» встреча, однако, была давно подготовлена, отрепетирована, а для меня даже был разработан примерный сценарий. Мы знали, что рано или поздно доцент «засечет» меня в ателье моего бывшего учителя.

Патьо галантно протянул мне руку и громко сказал:

— Наконец-то официально знакомлюсь с живым инспектором уголовного розыска. До настоящего момента с людьми подобной профессии мне приходилось встречаться только в детективных романах.

— Садитесь, товарищи! Вы мои дорогие гости, — опускаясь на подушку и укрывая ноги одеялом, проговорил художник. — Я очень рад, что вы познакомились. Мой ученик в гимназии, — обращаясь к доценту, представил меня хозяин дома. И, чтобы подтвердить свои слова, протянул фотографию, размером со стандартный лист бумаги. Раньше ее я никогда не видел. — Будущий криминалист во втором ряду, со стриженой головой.

Филипов взял фотографию, неторопливо протер белоснежным платком свои темные очки, посмотрел на нее внимательно и с присущим ему колким юмором сказал:

— Знаменитым учителям полагаются знаменитые ученики! Как это так получилось, что через столько лет вы вдруг встретились снова?

— По теории взаимного тяготения! — со смехом ответил я. — Не скрою, что товарищ Милошев очень симпатичный человек, известный художник, и я очень польщен сердечным приемом, который он оказал мне в своем ателье. Впрочем, он всегда проявлял благосклонность к прогрессивным слоям нашего народа. Нельзя забыть его хорошее отношение к нам — членам молодежной организации гимназии, когда в любой момент нам грозил арест!

— Да, товарищ Милошев всегда знал, что и как делать, — неопределенно покачав головой, сказал доцент.

— Прошу, друзья, не занимайтесь моей особой! Более того, я не совсем здоров, а комплименты не лекарства, здоровья не поправят.

На следующий день Милошев сообщил мне по телефону, что после моего ухода из ателье (я ушел первым, чтобы дать им возможность один на один поговорить обо мне) доцент поделился с ним, что я «важный гусь» и что «иметь в приятелях» милиционера — все равно что носить ежа за пазухой. И еще что я по своей природе интеллигент и, несмотря на пробелы в воспитании, мог бы иметь успехи в своей работе, если бы побольше читал. Он был страшно удивлен, когда мой бывший учитель сообщил ему, что недавно я закончил факультет права. В заключение доцент добавил, что два человека с различной группой крови и взглядами не могут сойтись сразу. И ушел в подавленном настроении, Заметив при прощании, что и его не обошел стороной грипп.

При получении данных о докторе Серафиме Горнобанском выяснилось, что он дядя Дианы Юруковой, по мужу Филиповой. Как начальник отделения одной из столичных больниц, он принял свою племянницу на лечение, которое продолжается уже четвертый месяц. Диагноз: почечно-каменная болезнь в острой форме.

С Горнобанским я вообще не встречался. Было направлено срочное письмо в военный комиссариат, и доктор был призван в армию на три месяца. Он имел звание подполковника медицинской службы запаса и через два дня отправлен в один из военных госпиталей на границе с Грецией.

Одетый в белый халат, в сопровождении главного врача больницы, я в качестве «инспектора Министерства здравоохранения» посетил отделение, в котором находилась на излечении больная Диана Юрукова. Казалось, она уже успела узнать о внезапном отъезде своего дяди. Это отразилось на самочувствии. Неизвестно по каким причинам и ее муж не прибыл на вечернее свидание с больной. Он навещал ее почти ежедневно, и его отсутствие совсем сломило ее. Я наблюдал за ней через стеклянную дверь, делая вид, что занимаюсь изучением каких-то медицинских книг. Закутавшись в махровый халат, она курила одну сигарету за другой, медленно прогуливаясь по коридору больницы. Подолгу стояла у окна, внимательно вглядываясь в незнакомых людей.

За обедом она не притронулась к пище. Ее подавленное состояние еще больше ухудшилось после того, как кончились сигареты. Вероятно, ее мучила неизвестность, а поблизости никого не было, чтобы посоветоваться, как ей поступить. В этот момент по моему сигналу появился Милошев.

Мне стало жаль старого человека, согнувшегося под тяжестью прожитых лет и ослабленного перенесенной болезнью. Он с трудом поднялся по лестнице и, превозмогая физическую усталость, приблизился к потерявшей всякое терпение женщине.

Она с трудом признала его. Потом бросилась к нему на грудь, заплакала и усадила на ближайший диван.

Вдвоем они сидели в середине коридора, и хотя я был совсем близко к ним, но их разговора не слышал. Приближаться было неудобно, да и ходить мимо тоже не совсем прилично. Поэтому решил довольствоваться зрительным наблюдением за ними. Расскажу о том, что видел и что мне позднее поведал Милошев.

Тяжело дыша, художник рассказал ей, с каким трудом добрался до больницы, чтобы передать неприятную новость о задержании ее супруга, доцента Филипова, органами милиции.