Ратецки с легким полупоклоном исчез.
Тем временем около меня остановился маг. Вид у него был крайне нерешительный. На губах застыла хмельная улыбочка.
- Эддисон, вы все еще не осмотрели ногу юной госпожи? - устало осведомился барон.
- Я вам не целитель, - ворчливо отозвался тот. - И, если вы не заметили, не трезв.
- Штатного королевского целителя, дорогой мой друг, мы сейчас не сыщем, - медовым голосом произнес барон, который, кажется, был зол так, что готов был руками разорвать нерадивого мага, но умело себя сдерживал. - А вы, как маг, закончивший королевскую академию, должны хоть что-то понимать в целительстве.
- Как на шанхи будет звучать фраза "Моя жизнь полна разочарований и горестей, как твоя тарелка желтым рисом"? - осведомился господин Колобок.
- Откуда мне знать! - воскликнул барон раздраженно. - С восточной группой языков я знаком поверхностно! И вообще, к чему это?
- Вы ведь учились в дипломатическом корпусе, - ехидно отвечал Эддисон. - Должны знать.
- Я изучал Северные страны!
- А я - боевую магию, - восторжествовал маг. - В целительстве я полный нуль!
- Боевая магия вам не пригодились. Вы же были почтовиком, - презрительно усмехнулся барон, видимо, вспомнив недавний рассказ своего коллеги по несчастью.
- Вас я тоже не вижу среди послов в странах Северного союза, - отбил выпад маг. Барон сузил глаза. Ноздри его с шумом втягивали воздух.
- Да, я не знаю, как сказать эту собачью фразу! Но основам целительства вы должны быть обучены, как я - алфавиту шанхи!
Дальнейшему спору помешало возращение Ратецки, который нес поднос с фарфоровым чайничком и чашечками. Одну из них он ловко вручил мне. Чая с каким-то там экстрактом N 9 пах изумительно - виноградом с нотками малины и чего-то неуловимого и едва знакомого. Я сделала несколько поспешных глотков, обжигающих губы и язык, и, кажется, вновь почувствовала себя спокойнее.
Спорщики же вновь обратили на меня внимания и дружно извинились:
- Прошу прощения, юная госпожа. То было лишнее.
- Простите покорно за столь неподобающую сцену, дитя мое.
- Позвольте взглянуть вашу ногу? - обратился ко мне Эддисон и почему-то хихикнул. Я вздохнула и откинула одеяло, сняла носок и закатала джинсы до колена. Щиколотка порядком распухла. Ну а боль не прекращалась, хотя, честно сказать, на тот момент ее с лихвой перекрывала боль душевная - где я, что со мной, что делать?
- После того, как вы предложили меня "чик-чик", я опасаюсь за свою ногу, - была предпринята мною вяла попытка глупо пошутить.
- Иногда, дитя мое, я сам себя боюсь. - Это признание не добавило мне уверенности, и пальцы на ноге сами собой сиротливо поджались.