Нисшедший в ад

И ответил Иисус ученикам Своим:

– Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить «я Христос» и многих прельстят. Также услышите о войнах и военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть. Но это еще не конец, ибо встанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам. Все же это начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас, и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое. И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать и возненавидят друг друга. Многие лжепророки восстанут и прельстят многих. И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь. Претерпевший же до конца спасется. И проповедано будет это Евангелие Царствия по всей земле, во свидетельство всем народам, и тогда придет конец. Итак, когда увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте, тогда все бегут в горы, и кто на кровле, тот не сходит взять что-нибудь из дома своего, и кто в поле, тот не обратится назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни! И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть, но ради избранных сократятся те дни. Тогда, если кто скажет вам: «вот здесь Христос», или «там» – не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: «Вот, Он в пустыне», – не выходите; «Вот, Он в потаенных комнатах», – не верьте. Как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого. После скорби тех дней, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и силы небесные поколеблются, тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачут все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою. И пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их.

Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. О дне же том и часе никто не знает, даже Ангелы небесные, а только Отец Мой один. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет.

                  ***

Несмотря на то, что Анна всё устроил и обдумал, первосвященник Иосиф Каиафа, все время беспокоящийся и несдержанный в своих порывах и поступках, предпринимал новые и новые попытки изобличить Иисуса и предать Его суду. Анна старался сдерживать его, говоря ему, что скоро «и так всё разрешится» и намекнул ему о том, что уже предприняты весьма серьезные шаги, так что мараться в этом деле первосвященнику не стоит. И все же, когда Иисус вновь пришел в Храм, – а в Храм Он теперь приходил учить каждый день, – к Нему снова приступили фарисеи и книжники.

– Учитель! – говорили они. – Мы знаем, что Ты правдиво говоришь и учишь, и не смотришь на лицо, но истинно пути Божьему учишь. Скажи, позволительно ли нам давать подать кесарю или нет?

Иисус ответил:

– Покажите Мне динарий: чье на нем изображение и надпись?

– Кесаревы, – ответили они.

– Итак, отдайте кесарю кесарево, а Божие Богу.

И саддукеи, не веровавшие в воскресение, подошли к Нему:

– Учитель! Моисей написал нам, что, если у кого умрет брат, имевший жену, и умрет бездетным, то брат его должен взять его жену и восстановить семя брату своему. Было семь братьев: первый взяв жену, умер бездетным. Взял ее второй и тоже умер бездетным. И так все семь братьев, взяв ее, умерли бездетными. После всех умерла и жена. Итак, в воскресении, которого из них будет она женою, так как все семеро ее имели женою?

– Чада века этого женятся и выходят замуж, – ответил им Иисус. – А в веке воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят. И умереть уже не могут, ибо равны Ангелам и суть дети Божьи, будучи детьми воскресения. А что мертвые воскреснут, Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама, Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы…

Только на Елеонской горе да еще в Гефсимании и Виффагии среди смоковниц Иисус немного отдыхал и продолжал учить людей и Своих учеников притчами. Постоянные нападки фарисеев, саддукеев и книжников подтачали Его силы. Иисус осунулся, часто сутулился и жаловался ученикам на усталость. По ночам Он не спал и молился. Грусть и печаль были в Его очах, так как Он знал, что уже страшный час близок и Ему оставалось всего несколько дней, чтобы дать последние напутствия Своим ученикам. Но они все же огорчили Его. Они вдруг невозможно и даже неприлично перебранились прямо на Его глазах, вовсе не стесняясь Его и не взирая на то, что Он нуждался сейчас именно в душевном отдыхе. А ученики продолжали спорить и браниться, исчисляли свои заслуги, даже пальцы загибали перед носом друг у друга. Спорили лучшие из лучших о первенстве. В этой перебранке не принимали участие только Андрей – он задумчиво лишь окинул спорящих взглядом и вышел из дома на улицу, Фома, который стоял у стены, прислонясь к ней плечом, и рассматривал спорящих, внимательно вслушиваясь в то, что они говорят, Нафанаил по прозвищу Варфоломей, не любивший предположений и загадываний на будущее и ищущий основательного и очевидного, и Иуда Искариот. Филиппа и Марии Магдалины в ту пору совсем не было в доме.

Петр гремел громче всех и как-то смешно обижался. Щеки и уши всех учеников пылали. Разгоряченные спором «сыны громовы» вдруг шагнули к Иисусу. Он поднял на них усталые очи, в которых были сейчас и страдание и великая скорбь. Сердце Иуды больно сжалось от Его взгляда, но в то же время он наслаждался каким-то странным, щекочущим торжеством. «Так, так, Иисус, погляди на Своих учеников, погляди на тех, кто считает себя первыми и любимыми учениками Твоими».

– Что вы хотите? – спросил Он их.

– Учитель, – заговорил Иоанн, – скажи, чтобы мы, сыны Зеведеевы, сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царствии твоем.

– Не знаете, о чем просите, – с грустью сказал Иисус. – Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?

– Можем, – не задумываясь, ответили братья в один голос.

Иисус поглядел на них таким взглядом, каким обычно взрослый человек смотрит на глупо нашалившего ребенка-несмышленыша. И сколько же любви было в Его взгляде! Иуду передернуло: «Как – им?», и он нахмурился.