Не мешкая больше, я принялась быстро вытаскивать шпильки, разбирая хитро уложенные пряди.
— Что это ты делаешь? — заинтересовался Эммет, который подошел к клетке с тигром и теперь корчил ему рожи. — Слушай, вообще это должно быть захватывающе — заняться сексом в кабинете императора, как считаешь?
— Мы же просто друзья, — напомнила я, высвободив наконец камень из прически.
Тряхнув головой, расчесала волосы пальцами, подкручивая прядки.
— Знаешь, бывают такие друзья с привилегиями, — не сдавался он.
Тигр зарычал, кусая желтыми клыками решетку, и Эммет предусмотрительно отпрянул подальше.
Положив кусок гранита на стол, я вынула из сумочки карандаш и нарисовала гексаграмму. Вышло прекрасно: все линии ровные, штрихи уверенные — не зря тренировалась. Можно запихнуть проклятие в кресло, между спинкой и сиденьем. Прямо под деревянный зад, как я и хотела.
— Я такого даже не видел, — нахмурился Эммет, подойдя ко мне и склонившись над столиком. — Но, судя по акценту на луче смерти, это не значит ничего хорошего. Арья, пойдем! Я не позволю тебе…
— Император избил мою мать, — отрезала я.
Я взяла камень в ладони, и линии гексаграммы еле заметно засветились.
— Арья…
— Не мешай! — разозлилась я. — Умолкни, Эммет! А лучше — уйди, пока никто не видит.
Я закрыла глаза, представляя себе накрашенную физиономию императора, его подведенные глаза, морщины, забитые пудрой, узкий язык, облизывающий иссохшие губы. Камень в моих руках стал горячий как картошка, которую только вынули из углей.
Когда мы переехали в деревню у моря, мама не сразу нашла служанку. Она не стала предаваться унынию, а развела костер прямо во дворе, объявив, что приготовит ужин сама. Первые картофелины сгорели, следующие оказались сырыми, и наши попытки поесть превратились в настоящее приключение. Нам удалось это только к ночи, когда звезды усыпали темное небо, и такой вкусной картошки я больше не пробовала никогда.
Передо мной всплыло мамино лицо с темными кругами под глазами, ее седина в проборе, содранный ноготь… Ненависть вспыхнула яростным огнем, переливаясь в гранит. Эммет тихо выругался, но я подождала, пока злость во мне не иссякнет, и лишь потом открыла глаза. Линии гексаграммы налились пламенем, который, затухая, оставлял после себя черноту темнее гранита.
Выдохнув, я засунула камень между спинкой и сиденьем кресла, чувствуя себя намного лучше. Хорошо бы этот старый пень самовоспламенился.
— Не надо было на Шейру рассчитывать, — сердито сказал император. — Ты ошибся. Впутывать баб — априори дурная затея.
— Кто ж знал, что у них так сложно все, — задумчиво ответил Антрес, шагая рядом.
— Что сложного? — возмутился он. — Зацепились за одну девку. Странно только, что некромантка стала камнем преткновения.
— Это как раз логично, — туманно ответил сын. — Но для нас все сложилось очень удачно. Когда закончим, скажем, что Хогер получил смертельные травмы и спасти его не удалось.