Капалик и казачий патруль

22
18
20
22
24
26
28
30

Тем временем Коин не оставлял попытки добиться правды, но так как ответа взять было негде, он захотел попасть в число тех, кто будет доставлять лазутчиков к жрецам.

– Она меня обманула и легко сможет обмануть других, я должен быть в конвое, – убеждённый в своей правоте сказал Коин отцу.

– Ты просто хочешь убедиться, что она не виновна, поэтому и бежишь за ней. Ты что забыл, что ты мой приказный, кто будет с этим управляться? – возмутился Провор.

– Ты уже скоро год как походный атаман, тебя переизбирали казаки два раза подряд, значит, скорее всего, через месяц они изберут вожаком другого, – парировал Коин и добавил, – К тому же я буду, как твоё доверенное лицо присматривать за всем отрядом в походе. Отец, прошу, отпусти!

И действительно на казачьем круге было решено отправить лазутчиков под охраной в Град на Волхове. Голоса разделились. Были сомневающиеся в виновности бывших капаликов, но были и такие, кто требовал немедленной расправы. В ближайшее время должен был прибыть пропуск для полондрийцев, и не разумно было отправлять в путь два конвоя. Поэтому казаки, по решению атамана, стали готовить один отряд для сопровождения четырёх выходцев Полондрии и двух юных лазутчиков, скрывших своё происхождение. В эскорте было двадцать казаков, включая Харлана, Асиферта и Коина, который всё-таки испросил согласие своего отца.

Начиналась зима. Пропуска всё не было. Град на Волхове располагался в ста двадцати пяти йоджанах от лагеря или в более чем сорока днях конного перехода летом, а зимой время пути увеличивалось иногда в несколько раз. Жизнь в лесостепи не останавливалась, но выглядела замершей. Снег выпал рано. Куда ни глянь, везде растянулось белое покрывало. Ударили морозы. Дубрава словно погрузилась в сон. Неслышно было пения птиц или ржания лошадей. Иногда ветер дул постоянно, заставляя жителей лагеря по два-три раза в день очищать тропинки. Коин продолжал наблюдать за звёздами или, точнее, делал вид, что наблюдал. Его настораживало то, что по темноте в лагере кто-то перемещается. Он надеялся, что обнаружит следы на снегу, но ничего подозрительного ему не попадалось. Лишь однажды он увидел, странный след, словно кто-то прополз. Если бы не близость этого следа к палатке полондрийцев Коин бы решил, что эти отметины в снегу остались после игры лагерных мальчишек. Дэй остался безучастным к его поискам, что также выглядело удивительно, для такого отличного сторожа, как эта порода собак, не одно поколение служивших казакам. Смутные догадки стали закрадываться в голове Коина. Он как любитель сбора редкостей, также интересовался и историей древних. Он стал припоминать, как в одной книге встретил описание странных людей, которые жили глубоко под землёй, но могли жить и на поверхности, обращаясь в змей или оставаясь в людском обличии. «Но откуда им было тут взяться?» – спрашивал сам себя Коин.

Капа и Алик целыми днями сидели у печи на козлиных шкурах, укутавшись потеплее в стеганые одеяла. Сегодня Харлан принёс чёрные бурки, серые тулупы с валенками и рукавицы. В проёме полога, они видели, что для путешествия по зимним дорогам готовятся сани с полозьями. Сани по форме напоминали крытые повозки, в конце крыш которых торчали трубы.

– Видимо скоро в путь, раз нам выдали тёплую одежду, – сказала Капа.

– Согласен. По крайней мере, будет тепло, – ответил Алик, видя как один из казаков, раскладывал уголь по саням.

Обоз включал в себя десять повозок жилых и наполненных припасами для казаков, пленных и лошадей.

Неожиданно Алик увидел Коина вместе с его собакой, который носил вещи в одну из повозок.

– Коин едет тоже и берёт с собой Дэя, – сказал удивлённо Алик.

Кровь Капы побежала по венам быстрее и, пульсируя, отозвалась во всём теле, заставив гореть щёки. «Он не бросил меня. Он будет рядом» – пела её душа. Она натянула повыше одеяло, спрятав лицо. Капа не знала, что ей делать с этими такими приятными и такими неуместными сейчас просыпающимися в её сердце эмоциями. Она ощущала себя немного опьянённой, как будто немного отрешённой и не замечающей всей глубины опасности нависшей над ней с братом. Смотря на огонь в открытой печи, она предавалась воспоминаниям, о том, как ещё совсем недавно они с Коином безмятежно изучали звёздное небо. Хоть Коин и видел в ней предателя, и доказать обратное не представлялось возможным, Капа не теряла надежду. «Нам бы только поговорить и я расскажу ему правду. Он не такой, как все. Он мне поверит» – думала она.

И сейчас, узнав, что Коин будет в эскорте, несмотря на весь этот сложный спектр эмоций, она почувствовала себя счастливой.

Павлина принесла обед сама, а, не прислав одного из сыновей. С момента их ареста она не проронила ни слова, хоть и наведывалась в палатку почти ежедневно. Было заметно, что казачка им сочувствует. Капа старалась в независимости от ситуации помогать Павлине по хозяйству, как могла. В палатке лежала одежда её детей для починки и Капа восстанавливала её, когда в короткие зимние дни солнце освещало палатку через небольшое отверстие в виде окна с натянутым бычьим пузырём. Ребята, стали есть, а Павлина, сидя напротив на лавке грустно смотрела, как они поглощают горячую пищу. Забирая посуду, она вручила Капе мешочек и скороговоркой сказала:

– Я не верю, что вы лазутчики, но правило таково, что это вы должны доказать у верховных жрецов. Они будут проводить испытания, которые могут пройти лишь честные люди. Не рассказывайте сказки, что вы капалики, в это уже никто не поверит, и не придумывайте новых небылиц. Иначе сгинете. Не пытайтесь бежать, вас всё равно поймают и тогда точно головы не сносить. Волосы лучше состричь перед дорогой. Мыть их негде будет, а блох наберешь. Да и белые концы твоих волос не будут вызывать негодование. Я собрала вам тут травок для сбитня, будет, чем погреться в дороге. Когда снег растопленный пить будете, добавляйте, чтобы желудок не страдал.

Она так быстро скрылась за пологом, что ребята даже не успели её поблагодарить. Капа посмотрела на брата и сказала:

– Судя по всему, завтра выезжаем. И кто знает, что нас ждёт…

– Как по мне, так это лучше, чем просто сидеть здесь, томясь без дела и ждать своей участи, – сказал Алик, но, несмотря на браваду в его голосе чувствовалось беспокойство.

Глава 11