Капалик и казачий патруль

– Какой молодец Коин, прислал своего мастифа нас согреть. Я думаю, он к тебе не равнодушен, – сказал Алик, сильно смутив Капу и увидев её реакцию, хихикнул, – И ты, по-видимому, тоже к нему неравнодушна.

Тем временем Коин пошёл подменить казака в дозоре у костра. В такую погоду, нужно было чаще обновлять караул, чтобы люди не обморозили себе конечности. Он уселся у костра и вытянул к нему руки. Он отправил Дэя к Капе и, невзирая на отсутствие мохнатого друга рядом, его тело трепетало от жара. Коин понимал, что им с Капой надо поговорить и объясниться до того, как обоз доберётся до Града на Волхове. Он уже несколько дней искал повод для разговора наедине, чтобы для отряда эта встреча выглядела разумной. Неожиданно он увидел знакомый след на снегу, который полностью отрезвил его мысли и заставил сосредоточиться. Снег был сильно примят, словно кого-то волочили и в этот раз след был намного длиннее и глубже тех, которые он видел в лагере. Коина снова начали одолевать сомнения. «Неужели это наги» – думал он, идя по углублённой широкой канаве, пролегающей в снегу. Он махнул рукой второму казаку в дозоре, показывая, что хочет подняться и осмотреться. След немного извивался, оставляя узор, который обычно делают змеи на песке. Вот только какого размера должна была быть эта змея, чтобы отпечатать своё тело таким образом. След резко сворачивал за снежный сугроб, образованный покрытым толстым слоем снега кустарником. Коин свернул за сугроб и остолбенел. Белый покров словно разрывался яркими бурыми пятнами крови и останками лошади. Коин огляделся. Вокруг лишь выл ветер. Он быстро спустился на берег и проследовал к месту, где были укрыты от непогоды лошади. Мысли вихрем проносились в его голове пока он шёл к саням Нефодея. «Одной лошади не хватает. Зверь или наг полакомился конём из обоза. Что означает лишь одно – это нечто находится в отряде».

Вдруг его словно пронзило очередной мыслью: «Наконец-то я нашёл повод поговорить с Капой».

Глава 13

Тяжкая расправа над конём неизвестным зверем взбудоражила всех путешественников. Пока отъехавшая группа не вернулась с провизией, Нифодей приказал Коину опросить казаков и арестантов, чтобы восстановить картину происшедшего. Глава отряда предположил, что кто-то из оставшихся на берегу мог быть причастен. Полное отсутствие следов говорило о том, что коня вывели на расправу. Одного за другим казаков вызывали в сани главы отряда. Однако никто ничего не видел. Коин предложил, сходить к арестантам самостоятельно, чтобы слушать, что они могут рассказать, сославшись на малочисленность отряда, так как в этом случае отпадала надобность дополнительного сопровождения. Нифодей согласился со здравостью этого предложения, и Коин отправился для начала к полондрийцам.

В санях представителей Полондрии стало тесновато, когда к четырём мужчинам зашёл Коин. Плотного телосложения, выше среднего роста, за исключением худого посла они вплотную расселись по боковым сундукам, предложив Коину присесть на походный сундук, стоявший посередине саней. Коин переместил его так, чтобы видеть всех присутствующих и стал расспрашивать.

– Вы слышали, что сегодня мы утратили одного коня. Прошу поделиться своими догадками, если таковые есть по этому поводу, – сказал Коин.

– Нам нечего тебе сказать. Мы не выходим из саней по такому холоду, даже ноги размять, – ответил Акипсий за всех и обратился к своим соплеменникам, – Вы можете, что-то добавить?

Шахмет и Конорей закачали головами, а Улас сказал:

– Я слышал утром, когда казаки уезжали, что будто кто-то выл. Может это были голодные волки, кто знает.

После его реплики, как по команде Шахмет и Конорей закивали. А Конорей сказал:

– Да точно, выл кто-то. Вашу лошадь съели волки. Я просто в этом уверен. А ну-ка, какая холодина, проголодались, да и сцапали себе тёмную лошадку.

Воздух был спёртый, наполненный какими-то курениями, от которых хотелось спать. Голова тяжелела с самого начала разговора, становясь по ощущениям каменной. Коин смотрел на всю четвёрку и пытался понять, что его больше настораживает: хладнокровность и равнодушие, с которым они общаются с ним или то, что он находится в окружении предателей его родной империи. Ясно было одно, они что-то не договаривают. Уж больно старались изобразить отстранённый вид. Лишь в глазах Шахмета мелькнуло нечто ещё, что-то похожее на животный страх, хотя в полумраке саней, это могло Коину и показаться. Коин не говорил, что конь был чёрной масти и слова Конорея «о тёмной лошадке» более чем вызывали подозрение. Но у него не было доказательств, и ему пришлось уйти от полондрийцев ни с чем.

Сейчас он должен был опросить ещё двоих арестантов. Колени слегка подогнулись, и Коин чуть не упал в сугроб от мысли, что он увидит Капу и будет с ней разговаривать. Он собрался с духом и открыл полог. Капа сидела рядом с братом на полу устланном одеялами и шкурами. Она поглаживала Дэя, который подставил ей свой мохнатый живот для почёсывания. Опрос выглядел более чем странно. Сначала Коин думал, что присутствие Алика ему помешает. Но очутившись внутри, он был ему безмерно благодарен.

– Как такое вообще могло случиться? Крепкие степные скакуны в одном загоне, даже не заржали, когда какой-то зверь напал. Да они бы весь берег подняли своим ржанием. Это не зверь, говорю я вам! Есть какие-нибудь следы от нападения? – сокрушался Алик.

– Нет. Следов нет, – ответил Коин, продолжая смотреть на Капу, которая также как он, не отрываясь, смотрела ему в глаза.

– А что казаки говорят, слышали что-нибудь? Ну, хоть какой-то шум был? – спросил Алик.

– Нет. Никто, ничего не заметил, – проговорил Коин.

– А ты сам, что думаешь? – спросил Алик, наконец, заметив немую сцену между сестрой и сыном атамана.

Коин молчал. Вопрос повис в воздухе. Алик запахнул тулуп и, качая головой, направился к выходу.