85
Вечное соперничество Марка Рейзена и Александра Пирогова проявилось уже в одной из первых постановок Бориса Покровского, когда он ставил своего хрестоматийного «Евгения Онегина». Репетировали сцену Гремина с Онегиным. Если Пирогов оказался покладист, то Рейзен полез в бутылку. Он вел себя именно так, как про него писали в газетах, — «гордость советского искусства»: «Вот что, молодой человек, простите, не знаю вашего имени-отчества, мне неудобно входить в эту дверь, а уходить в ту. Я войду в ту дверь, а выйду в эту». Что делать? Мизансцена ломается. Не может Гремин Рейзена уходить в «ту» дверь, ибо по замыслу Покровского оттуда в это время появляются другие персонажи — он с ними и столкнется. И тогда бывалый и мудрый ассистент Иван Эрастович Сучков вмешался: «А ведь верно, Марк Осипович! Вот и Александр Степанович репетировал вчера, и ему тоже было неудобно, и он, как и вы, решил входить в ту дверь, а выходить в эту». Услыхав фамилию Пирогова, Марк Осипович немедля согласился: «Я, пожалуй, войду и выйду так, как вы предложили вначале». И проблема была решена. Психология!
86
Ни один артист Большого театра не получил того, что выбила для себя Вишневская уже в наше время, — Школу оперного пения на Остоженке. «Школа имени мине» — так говорил знаменитый профессор Петр Соломонович Столярский про свою музыкальную школу для одаренных детей в Одессе, так могла бы сказать и Галина Павловна. О создании школы громко трубили в начале этого века; когда в 2002 году Мстислав Леопольдович увидел это странное здание, он сказал жене: «Галя, ты дура, тебя обманули». Что имелось в виду под словом «обман», можно догадаться и так.
87
В этом рассказе удивляет одна подробность — зачем же, опасаясь своей жены, перелезать к соседям?
88
Примечательно, что даже сны певцам снятся на эту же тему. «Мне приснилось однажды, что я спел “Аиду” от первой до последней ноты. В жизни я “Аиду” спеть не успел. Меня никогда особо не волновал романс Радамеса. Во сне мне приснилось, будто я спел весь спектакль, именно спектакль, от начала и до конца. Раз мне приснилось, что я пою “Аиду” после большого перерыва, я там уже кое-что подзабыл. Это был один из самых кошмарных снов. “Мать честная, как же мне вспомнить, как же вспомнить, как же вспомнить?” — мучился я во сне на сцене», — вспоминает Атлантов.
89
Сегодня, в эпоху бегущей строки, сопровождающей оперные постановки, суфлеры также востребованы. Например, надо запустить вовремя перевод исполняющейся на сцене арии — за этим тоже следит суфлер. А есть оперы, где без будки не обойтись, в Большом театре это «Пиковая дама», «Бал-маскарад». Впрочем, не всегда желание певцов совпадает с идеей режиссеров, которым будка мешает. Суфлер Владимир Ярославцев рассказывает: «Каждый солист — индивидуальность, и каждого нужно знать. Одни в нас не нуждаются и на нас не отвлекаются. Другие просят подстраховать — мы по глазам, мимике, интонации чувствуем: вот-вот нужна будет помощь. Если есть будка, подсказываем из нее, если нет — в кулисах стоим. Бывали экстремальные случаи, когда прятались в интерьерах. В “Борисе Годунове” мы вдвоем работали: один “под колпаком”, второй бегал с фонариком из правой кулисы в левую. Система жестов у нас дирижерская: рукой вверх-вниз, легкий взмах кисти — пора начинать, есть движения, требующие ускорить темп или затормозить. Сравнивать оперу с драматическим действием нельзя, здесь все зависит от музыки: певец забыл текст или опоздал, не вступил вовремя, а оркестр-то продолжает играть, его нельзя остановить. Наладить синхрон между дирижерской волей и сценическим действием — наша забота. Помогаем и с чистотой интонационной — ушки-то у нас на макушке, абсолютный слух, чувствуешь, когда “поплыл” человек, и корректируешь его. Сейчас певцы видят дирижера на телевизорах, установленных по краям сцены, раньше такого не было. А если по мизансцене взгляд персонажа устремлен в кулису? Там мы стоим и ему дирижируем. Нюансов много. Солисты, которым мы помогаем, наш труд оценивали всегда. Помню благодарности Елены Васильевны Образцовой. Недавно с Юсифом Эйвазовым в “Пиковой даме” работал — он восторженно отзывался о моей поддержке».
90
А бывало и такое, когда на сцену без приглашения выходили сами артисты, причем кланяться. Однажды еще в Кировском театре Владимир Атлантов вышел кланяться в гриме и костюме Ленского вместо другого артиста, который в этот день пел Ленского. В театре это называлось «новогодняя шутка Атлантова». «Дело в том, — рассказывал певец, — что меня вызвали в театр для съемок в роли Ленского. Загримировали, одели: шапочка, все такое. Наша фотомастерская была за сценой, так что я должен был ее обойти и подняться. Проходя мимо, я увидел, что как раз закончилась сцена дуэли. Лев Морозов в тот вечер пел Онегина, а Володя Кравцов — Ленского. Когда Лева ждал руки Володи Кравцова, я вложил свою и сказал: “Вперед!” Так мы с ним и вышли. И представляете, только некоторые зрители обратили внимание на этот “подлог”. В дирекцию театра пришло всего три-четыре письма. Я собрал аплодисменты за другого».
91
Теперь в Большом театре все обязательно пропитывают специальным раствором, а затем проверяют на воспламеняемость. «Когда мягкие декорации привозят в Большой и развешивают, дальше приезжают пожарные и поджигают их. Все занавесы, все кулисы, весь бархат, все специально пропиткой обрабатывается. Они сначала все отваривают, вымывают, а потом гонят через пропитку, и она соленая вся, если пальцами прикоснуться, соленая на вкус», — говорит начальник цеха мягких декораций Татьяна Забалуева.
92
А образ самого Пантелеймона Норцова увековечен в маленькой фарфоровой фигурке «П. М. Норцов в роли Онегина в опере “Евгений Онегин”» скульптора Ильи Слонима, в начале 1950-х годов создавшего большую галерею выдающихся артистов, среди которых была и Майя Плисецкая, а также Сергей Образцов, Игорь Ильинский. Советская фарфоровая промышленность наладила тогда выпуск подобных фигурок — своеобразная пропаганда театрального искусства. Сегодня эта скульптурная миниатюра — предмет зависти коллекционеров.
93
А вот жена — красавица-киноактриса Галина Сергеева — все-таки обиделась и насовсем ушла от Козловского. «Какое-то время родители жили счастливо, хотя безумная ревность была и с той, и с другой стороны, причем часто без серьезного повода. Маме, например, не нравились некоторые шутки отца, или “шуточки”, как она их называла. В молодости отец любил водить машину. Так вот, едут они по направлению к даче, и отец, заметив на сельской дороге хорошенькую женщину, притормаживает, высовывается из окна и свистит, чтобы привлечь внимание красавицы. Красавица так или иначе реагирует, отец улыбается, машет рукой и только после этого нажимает на газ. Мама немедленно выходит из себя. Начинается скандал», — вспоминала дочь певца Анна.
94
Кондрашин вспоминал: «Я отлично помню, как Голованов дирижировал “Царскую невесту”, и один спектакль, когда пела Степанова, оркестр громыхал вовсю. И другой спектакль, когда пела Нежданова, — уже на закате своей карьеры, диапазон у нее сузился… — какое пианиссимо требовал Голованов и как он его получал моментально. Может быть, тогда я впервые начал задумываться над тем, почему оркестр может звучать по-разному».
ebooksa