— Пока ничего. Но здесь во многих домах производит уборку клининговая фирма. Вчера они звонили ей в дверь. Меня не удивит, если Энн их наймет. Предполагаю, что она, возможно, не хочет брать постоянную экономку.
— Это очень плохо. Было бы интересно услышать то, что она может сказать экономке. — И Руди Шелл закончил разговор обычной краткой фразой: — Держите меня в курсе.
19
Шон Каннингем встревожился, узнав из утренних новостей по телевизору, что Элинор Беккет предстанет перед судом по обвинению в пособничестве Паркеру Беннету. За последние два года он много раз навещал Элинор в связи с этим делом. Познакомившись с нею, он уверился в том, что единственное ее преступление заключалось в слепом доверии к Паркеру Беннету. Обвинение означало, что ее вызовут в суд, потребуют внести залог и ей придется и дальше платить адвокату. А само судебное заседание может состояться и через год, и через два. За это время тревога и тяжесть расходов могут окончательно сломить ее — и физически, и психологически.
Шону не раз приходилось работать с пациентами, имевшими такого рода проблемы. Если каким-то чудом Элинор и оправдают, будет слишком поздно исправлять нанесенный всем этим ущерб. Она будет эмоционально опустошена и останется практически без денег.
Шон решил позвонить Элинор и спросить, может ли он навестить ее завтра после обеда.
На сегодня у него уже была намечена встреча с Рейнджером Коулом. Шон звонил Рейнджеру каждый день после похорон Джуди. Тот не отвечал ни на звонки, ни на оставленные на автоответчике сообщения. Но вчера днем он наконец перезвонил Шону и сказал:
— Извините, доктор, вы очень добры, что беспокоитесь обо мне. Мне нужно было позвонить вам раньше.
Голос его был монотонным и безжизненным.
— Я волновался за вас, Рейнджер, — прямо сообщил ему Шон. — Я знаю, каково это — потерять жену. Моя жена умерла девять лет назад. Первый год — самый худший. Но, поверьте мне, со временем вам станет легче. Вы не против, если я заеду к вам завтра, примерно в три часа дня?
— Да, конечно, если хотите, приезжайте.
Сейчас Шон посмотрел на часы. Половина десятого. Это значило, что у него есть пять часов для работы над книгой, которую он писал. Она была озаглавлена «Реакция на стресс».
Шон не приводил в книге ничьих настоящих имен. Он едва начал работу над ней, когда выяснилось, что Инвестиционный фонд Беннета был мошенничеством. Благодаря этому Шон получил более чем достаточно примеров для раздела о резких переменах в финансовом благополучии. Другой раздел был посвящен реакции на смерть близких. «Я попадаю в обе категории», — подумал Шон, глядя на стоящую на столе фотографию в рамке. Она была сделана, когда они с Ноной были в Монако. Они гуляли около дворца, проходивший мимо фотограф сделал снимок и продал его им.
«Это был один из самых прекрасных дней в жизни, — вспоминал Шон. — Яркое солнце, тепло, но не жарко. На фотографии мы стоим, держась за руки и улыбаясь». Для него этот снимок был символом их совместной жизни. «Я ужасно скучаю по Ноне, — думал он, — и временами мне приходится напоминать себе, что я должен быть благодарен за эти сорок пять чудесных лет, проведенные с ней».
Шон встал и начал беспокойно расхаживать по комнате. Его квартира находилась в Нижнем Манхэттене. Из окна была хорошо видна Статуя Свободы — зрелище, которое неизменно поднимало ему настроение. Шон знал, что сегодня у него есть веские причины для тревоги. За последние два года Рейнджер Коул и Элинор Беккер стали его близкими друзьями, и обоим сейчас предстояло пройти тяжелый путь.
Шон потянулся и вернулся к столу. Ровно в час дня он пошел на кухню и разогрел овощной суп с мясом, который экономка приготовила ему на обед. Отнес тарелку на рабочий стол и начал есть суп, думая о том, что сегодня работа над книгой идет тяжело. Он не мог сосредоточиться на примерах, которые выбрал для этой главы. Сейчас Шон чувствовал себя на все свои семьдесят лет. И было облегчением ровно в половине третьего отложить ручку и достать из шкафа пальто, шарф и перчатки. Пять минут спустя он уже быстрым шагом направлялся к подземке. Две остановки до 42-й улицы, где на пересечении с Восьмой авеню в многоквартирном доме жил Рейнджер.
Рейнджер Коул жалел о том, что согласился встретиться с доктором Каннингемом. Он не хотел снова слышать о том, что жена доктора умерла, но потом стало лучше. Рейнджер знал, что ему никогда не станет лучше. Он пересыпал немного праха, оставшегося от тела Джуди, в маленький пузырек, где когда-то хранились ее болеутоляющие таблетки. Повязав вокруг горлышка флакончика шнурок, Коул повесил его себе на шею. Это позволяло ему чувствовать себя ближе к Джуди. Именно это ему было нужно.
Зазвенел дверной звонок. «Не буду отвечать», — решил Рейнджер. Но Каннингем был настойчив. Он снова и снова нажимал на кнопку звонка. Потом крикнул:
— Рейнджер, я знаю, что вы дома. Откройте, нам надо поговорить!
Коул сжал пузырек в кулаке и заорал в ответ:
ebooksa