Впереди Авангарда

– Ты, Иван, пойди отдохни малость.– Сказал Яблонский. – Я вот когда сам с собой начинаю беседовать, то спать ложусь на полчасика. И проходит.

– Да я у него это впечатление из мозгов сразу удалю. Он не вспомнит потом.– Успокоила Яга.

Тут Яблонский – Забалуев взмыл над балконом и, расправив руки как крылья, орлом вознёсся над самыми высокими домами. Сделал несколько красивых виражей и через десять минут спикировал на балкон. Мягко, солидно сел. Как орел натуральный. Глаза его ничего не выражали. Рот не открывался, а волос стоял вертикально. Дыбом стоял.

– А Вы говорили, что не талантливый!– Пожал ему обвисшую руку Максим Ильич. – Ещё какой, блин!

– Так. Мне надо поспать.– Яблонский пошел в комнату.– Галлюцинации пошли, а выпили вроде только три по ноль семь.

– Пусть отдохнёт.– Сказала Ивану Яга.– Встанет и ничего не вспомнит. Денег не просите у него. Сам даст. Лучше пусть совет подкинет – как поправить нам коммунизм. Чтобы он правильный был. Сейчас слегка похоже, но это не коммунизм.

И она улетела. Но обещала к вечеру быть на балконе. Червонный с Ваней тоже присели на диван и задремали. Так и прошла половина дня. Новые знакомые сблизились с помощью хорошего портвейна и уже могли считать себя друзьями. Так они и стало, когда к шести вечера все очнулись и собрались на кухне.

– За дружбу!– Поднял стакан писатель.

– За нерушимую и бесконечную – Подтвердил Червонный.

После третьего стакана пошли объятия и откровения.

– А ведь я был простым вагоновожатым трамвая и работал на элитном семнадцатом маршруте, который от Сокольников до Кузнецкого Моста.– Ностальгически всхлипывал Яблонский и утирал широкую слезу кухонной занавеской.

– А я как был дураком из сказки про отца, у которого было три сына, так им и остался. – Тоже пробовал всхлипнуть Ваня, но у него не получалось. Выпил он намного меньше.

– Мне больше всех не пофартило. – Тоже почти натурально рыдал Червонный – Золотов.– Я слесарил на Урюпинском заводе по выпуску болтов на шестнадцать. Ах, как я слесарил! Душа пела и ввысь рвалась! А из меня сделали большого чиновника. Секретаря обкома. Украли, суки, любимое дело.

Он утирал слёзы рукавом как бывший настоящий рабочий.

– Но ничего! При коммунизме это будет моё любимое занятие. Буду точить болты на шестнадцать.

– Для кого?– Спросил сквозь слезы писатель.

– Для народа!– отвечал бывший секретарь.– И во имя народа! А также коммунизма.

Время шло. Вечером заглянула на кухню жена писателя.

– Это Людмилка моя! – Принёс её на руках к столу писатель.– Выпей с нами. Это друзья мои. За миллионом рублей приехали из Зарайска. Не хватает для завершения строительства коммунизма в ихней области, которая не помню где. Так я им дам два! Вот такие пацаны! Наши люди.

Жена потрепыхалась в некрепких руках Яблонского – Забалуева и соскочила, пожелав всем не выходить в таком виде на улицу. Ночью встречаются часто отдельные мигрирующие по району хулиганы. Она знала то, о чем не догадывались ни Червонный, ни Иван. Вот эта дружеская и одновременно деловая посиделка завершится примерно через неделю. Винный магазин в доме напротив. Продуктовый – рядом.