Отлив

– Если ты не пойдешь сейчас же, клянусь Богом, я тебя застрелю! – закричал капитан.

Не нужно думать, что смысл угрозы каким-нибудь образом проник в сознание Хьюиша. Скорее всего, сделав новую попытку поднять сигару, он потерял равновесие и нежданно-негаданно полетел вперед по некоей траектории, которая и привела его в объятия Дэвиса.

– А ну, шагай прямо, – рявкнул капитан, подхватив его, – а не то я не знаю, что с тобой сделаю!

– Я п-трял сига-ay, – вместо ответа пролепетал опять Хьюиш.

Долго сдерживаемое бешенство капитана прорвалось наконец наружу. Он рывком повернул Хьюиша, схватил его за шиворот, довел, толкая перед собой, до пирса и грубо пихнул так, что тот шлепнулся физиономией об землю.

– Ищи теперь свою сигару, свинья! – сказал капитан и с такой яростью принялся дуть в боцманский свисток, что горошина в нем застряла и перестала прыгать.

На борту «Фараллоны» немедленно поднялась возня: по воде донеслись отдаленные голоса, плеск весел, и одновременно невдалеке с песка поднялся Геррик и медленно побрел к ним. Он склонился над щуплой фигуркой Хьюиша, в бесчувственном состоянии валявшегося у подножия корабельной статуи.

– Мертвый? – спросил он.

– Никакой он не мертвый, – буркнул Дэвис.

– А Этуотер?

– Да заткнитесь вы наконец? – зарычал Дэвис. – Сумеете сами или показать вам, как это делается, черт вас задави? Довольно с меня вашего нытья!

После этого им оставалось только молча ждать, когда лодка уткнется в дальние столбы пирса. Тогда они подняли Хьюиша за плечи и за ноги, сволокли в шлюпку и без церемоний бросили на дно. Дорогой можно было разобрать, что тот горюет об утраченной сигаре, а когда его подали снизу на борт шхуны, точно груз, и оставили проспаться в проходе, последним высказыванием его было: «Вклепнычеектуот?» Люди опытные истолковали это как «великолепный человек Этуотер!» – столько наивности и простодушия вынес сей великий ум из событий прошедшего вечера?

Капитан принялся мерить шкафут короткими гневными шагами; Геррик облокотился на гакаборт; команда улеглась спать. Судно легонько и убаюкивающе покачивалось, порой какой-нибудь блок попискивал, как сонная птица. На берегу сквозь колоннаду стволов дом Этуотера продолжал сиять огнями. И больше ни в небе, ни в лагуне не было ничего, кроме звезд и их отражений. Может быть, протекли минуты, может быть, часы, а Геррик все стоял, глядя на величавую воду и наслаждаясь покоем. «Звездная купель», – подумалось ему, и вдруг он почувствовал на своем плече руку.

– Геррик, – произнес капитан, – я проветрился, и мне полегчало.

Нервная дрожь пробежала по телу молодого человека, он промолчал и даже не повернул головы.

– Я вам, понятно, нагрубил на берегу, – не отступал капитан, – но я тогда, право, здорово разозлился. Теперь все прошло, нам с вами надо хорошенько подумать и все обмозговать.

– Мне думать нечего, – ответил Геррик.

– Послушайте, дружище, – ласково продолжал Дэвис, – так не годится, вы сами знаете! Вы должны взбодриться и помочь мне поправить дела. Ведь вы не измените своему другу? На вас это не похоже, Геррик!

– Отчего же, очень похоже, – отвечал Геррик.

– Полно, полно, – произнес капитан и замолчал в растерянности. – Слушайте, – воскликнул он, – выпейте-ка шампанского! Я-то до него не дотронусь, чтоб вы поняли, что на меня можно положиться. Но вас оно укрепит, вы мигом воспрянете духом.