Отлив

– Не знаю, – ответил Геррик. И вслед за этим вскрикнул: – Помогите мне, сделайте со мной что-нибудь!

– У вас есть оружие? – спросил Этуотер. – Я спрашиваю просто так, для соблюдения формы.

– Оружие? Нет! – ответил Геррик. – Ах да, есть! – И он швырнул на песок револьвер, с которого капала вода.

– Вы промокли, – сказал Этуотер.

– Да, я промок, – ответил Геррик. – Можете вы со мной что-нибудь сделать?

Этуотер пристально вгляделся в его лицо.

– Это в значительной степени зависит от того, что вы собой представляете, – сказал он.

– Что? Я трус!

– Это вряд ли исправимо, – возразил Этуотер. – И все же, мне кажется, характеристику нельзя назвать исчерпывающей.

– Не все ли равно? – воскликнул Геррик. – Вот я здесь, я – черепки посуды, разбитой вдребезги, я – лопнувший барабан, жизнь ушла из меня, я больше в себя не верю, я испытываю безнадежное отвращение к себе. Почему я пришел к вам? Не знаю. Вы жестокий, бессердечный, неприятный человек. Я ненавижу вас или, может быть, думаю, что ненавижу. Но вы честный, порядочный человек. Я отдаю себя, растерянного, в ваши руки. Что мне делать? Если я ни на что не годен, явите милосердие, всадите в меня пулю, считайте, что перед вами пес со сломанной лапой.

– На вашем месте я подобрал бы револьвер, пошел в дом и переоделся в сухое, – сказал Этуотер.

– Вы в самом деле так считаете? – спросил Геррик. – Вы знаете, ведь они… мы… они… Впрочем, вам известно все.

– Мне известно вполне достаточно, – заключил Этуотер. – Пойдемте в дом.

И капитан увидел с «Фараллоны», как двое скрылись под сенью пальмовой рощи.

Глава 5

Давид и Голиаф

Хьюиш сидел лицом к надстройке, подогнув колени и съежившись, чтобы уберечься от слепящего солнца В легкой тропической одежде он казался жалким костлявым цыпленком; Дэвис примостился на перилах, обхватил столб рукой и сумрачно рассматривал Хьюиша, размышляя, каким советником окажется это ничтожество. Ибо теперь, когда Геррик покинул его и перешел на сторону врага, один Хьюиш во всем мире остался его единственным помощником и оракулом.

С замирающим сердцем оценивал он создавшееся положение: судно их краденое; припасов – не важно из-за чего, из-за первоначальной ли беспечности или из-за расточительности во время путешествия, могло хватить единственно на то, чтобы добраться обратно под Папеэте, а там их ждала кара в лице жандарма, судьи в диковинной шляпе и ужасов далекой Нумеи. Там надеяться было не на что. Здесь же, на острове, они разбудили дракона: Этуотер со своими людьми и винчестерами охраняет дом – пусть-ка осмелится кто-нибудь приблизиться к нему! Что же делать? Остается только бездействовать, шагать по палубе и ждать, когда придет «Тринити Холл» и их закуют в кандалы или когда выйдет вся пища и начнутся муки голода.

К прибытию «Тринити Холла» Дэвис был готов: он забаррикадирует надстройку и умрет, защищаясь, как крыса в щели. Но что касается голода… Неужто таков будет кошмарный конец путешествия, в которое он пустился всего две недели назад с самыми радужными ожиданиями? Судно будет гнить на якоре, а команда бродить и подыхать в шпигатах. Нет, любой риск лучше этой гнусной неизбежности; уж лучше действительно сняться с якоря, пуститься куда глаза глядят и пусть даже достаться людоедам на самом безвестном из островов Туамото.

Дэвис быстро обвел взглядом море и небо в надежде увидеть признаки ветра, но источники пассатов, должно быть, иссякли. Там, где вчера и много недель назад по ревущей синей небесной реке ветер гнал облака, сейчас царила тишина. На выстроившихся по обе стороны от капитана рядах золотых, зеленых и серебристых пальм не шевелились даже самые легкие листы. Они склонялись к своему неподвижному отражению в лагуне, словно вырезанные из металла, а вокруг длинной шеренги пальм уже начинал колыхаться жар. Ни сегодня, ни завтра на избавление надеяться нечего.