Кукловод. Кровь Солнца

— Нет, не похож. Но как тебя зовут? — Спросила девица, — хотя бы давай познакомимся.

— Я зову таких, как ты, Ева, — отвечал Рамон, — чтобы не гадать, — а меня, как ты уже поняла, зовут Степа. Живу я в Козлодемьянске, а сюда приехал, чтобы ознакомиться с достопримечательностями. Будем дальше дурака валять, или ты скажешь, куда и к кому ехать, а потом поедем в кабак и затем ко мне, в гостиницу?

— Так. Делово, — девица нервно улыбнулась, — в неделю выйдет…

— В неделю выйдет две тысячи баксов. С учетом твоего веселья, думаю, это даже слишком. Так что пахать, дорогуша, будешь и в хвост, и в гриву.

— Договорились, — девица явно переходила к счастливому предвкушению от недавней беспросветной тоски и сосущей душу тяжести, сопровождаемой дрожью, временами пробегающей по всему телу и кучей других сопутствующих прелестей, — пиши адрес.

— Ты дура, — удовлетворенно сказал Рамон, — с такой бумажкой на кармане? Ночью, за коксом? Откуда мне знать, кто ты на самом деле? Торчки стучат через одного. Говори, я запомню.

— Ладно. Скажешь, что ты от Пчелки, в домофон. Товар можешь не проверять, там приличный человек. Негр, кстати. Так что не ошибешься. — Девица проговорила на ухо Рамону адрес и залпом выпила полный бокал коктейля от Рамона — шампанское с клофелином. Доза там была такая, что если эту дуру и не убьет, то память отшибет с гарантией. Приличный человек? Торгует у себя дома? Не только приличный. Солидный. Какой прокол, незнакомец, какой прокол! Кто же дает адреса торчкам? Или это он, Рамон, так хорошо сыграл залетного авторитета? Лестно, конечно, но странно. А не проломят ли ему там башку, чтобы потом, обобрав до нитки, тихо уронить в водозаборник ТЭЦ? — Рамон подождал, пока девица отрубится, прислонил ее спиной к стене (та тоже предпочитала прятаться от людских взоров) и, спрыгнув с высокого стула, танцующей походкой, по стене, прошел на выход.

До адреса он доехал на своей машине. Разумеется, в клуб он тоже прибыл на ней, но оставил не у него. Как и теперь. Он остановил свою «Субару» и прошелся пешком до указанного дома. Приличный район. Центр. Видимо, тут и в самом деле, все очень серьезно. А негр? Негр негру рознь, это во-первых. Раз в состоянии жить здесь, торговать и не сидеть на нарах при этом, свой товар он не употребляет. Это во-вторых. Плюс откидывается. Плюс стучит — на этот счет Рамон не сомневался. Это детали, а если негр там просто не один? Женщина? А то и охранник? Но для предполагаемой беседы брать странного негра следовало за жабры в закрытом помещении. Рамон нажал на кнопки домофона, но никто ему не ответил. Прекрасно. Негр то ли таился, то дура на ломке забыла что-то сказать. Рамон отошел в тень у подъезда, решив подождать минут двадцать. Просто так, для очистки совести. Мало ли.

«Мало ли» не подвело. Вскоре к подъезду уверенно прошел вынырнувший из ночного мрака негр, достал из кармана связку ключей и открыл дверь. Так. Значит, ни охранника, ни женщины негр не держит. То, что это «его негр», Рамон не сомневался. Не племя же их тут живет!

Рамон позвонил в домофон спустя пять минут. С легким кавказским акцентом поздоровался, а заодно сказал, что Пчелка просила его сходить к уважаемому человеку за лекарством. Прихватило ее, прямо в клубе — он назвал клуб и замок щелкнул.

Негр, которого видел Рамон, ростом был выше среднего, но худощавый, даже, скорее, худой, сутулился и носил очки. Внешностью обольщаться не стоит, в конце концов, история со скинами тоже говорила в пользу этого довода. Рамон поднялся на предпоследний этаж, ютился негр под самой крышей дорогого дома. Постоял минуту, слушая подъезд, особенно — верхний этаж. Нет, на площадку негр не вышел. Рамон улыбнулся, достал из кармана тонкую «балаклаву», натянул ее на голову и, походя, поднявшись на этаж наркобарона, стукнул по лампочке, погрузив площадку в темноту. Позвонил в дверь, увидел точку глазка, засветившегося в темноте, снова повторил, кто он и от кого, а затем дверь открылась.

Как только лицо африканского купца появилось в проеме, в ход и пошел тот самый, упоминавшийся предмет, который был у Рамона с собой. Название его звучно, запоминается легко, а познакомившимся с ним лично — навсегда. Куботан. В случае Рамона он имел вид ручки, обычной ручки, способной писать, при нужде. Такие ручки именуются скромно, но горделиво — тактические. Ручка Рамона из анодированной стали кончалась «шоковой коронкой» — подобием короны, скажем, королевской, с равномерно размещенными по окружности коронки треугольными зубцами. Куботан классический обычно кончается сведением на конус, и служит для нанесения тычковых ударов по болевым точкам. «Шокирующая коронка» же, помимо этого, может сработать и как простое средство крайне болезненного удержания — «защипом». Зажатым в руке куботаном, так, чтобы коронка смотрела в сторону его большого пальца, Рамон схватил чернокожего за нос — намертво защемив его кончик между зубцами куботана и своим большим пальцем. Защип. Чернокожий взвыл, но Рамон быстро и жестко потянул руку вниз. Человека, который пожертвовал бы отрываемым кончиком носа, отыскать вообще очень трудно, а когда это делается так внезапно… Заливаясь слезами, негр сел на колени и получил снизу отменный удар коленом в подбородок, швырнувшим его на пол. Рамон прошел в помещение и запер за спиной дверь. Видеть их короткого бального номера из соседних квартир, благодаря расположению негрова обиталища, не могли. Негр тихо лежал на полу, очки слетели с носа и валялись чуть поодаль. Рамон достал из кармана узкую катушку «скотча» и крепко связал торговцу руки за спиной, а заодно и ноги, а подумав, заклеил и рот, проверив, не сломал ли он ему ненароком челюсть. Хотя, мелькнула мысль, писать же он все равно сможет. А писать или говорить он захочет минут через десять. Благословленный Гаити! Сколько же всего ценного почерпнул там Рамон! К концу процедуры чернокожий торговец белым порошком открыл глаза. Рамон заботливо одел ему на нос очки. Пусть смотрит, много ли через «балаклаву» высмотришь.

— Так. Вежливость — прежде всего. Меня зовут (он с трудом поборол искушение представиться Себастьяном Перейра, торговцем «черным деревом») Дост-Акбар. Запомнил? Прекрасно. Но зря. Сейчас снимем со рта «скотч», и ты мне поведаешь, кто поставляет тебе товар, кто распространяет, кроме тебя, кому ты платишь, кого держишь под собой и кому принадлежишь. Потом сольёшь мне всю мелочь, которую знаешь, что торгует «дурью», в общем, всех, кого сможешь вспомнить. Говорить будешь четко по существу поставленных вопросов, жутких угроз не надо, я знаю, что я делаю и «что мне за это будет, когда меня найдут». Молись, дурак, чтобы они меня нашли, молись! Я скажу, что ты держался до конца. Вариант у тебя один. Ты молчишь, я начинаю тебя пытать, ты говоришь. Усвоил ли? — Рамон оторвал «скотч» со рта плененного драг-дилера.

— Пытаешь, я говорю, а потом ты меня убиваешь, верно? — Человек попался понятливый.

— Вообще-то, убивать тебе или нет, сам решишь. Не знаю, что тебе покажется лучше, — задумчиво сказал Рамон, — участь твоя хреновая, прямо скажу. Сливаешь мне всех этих людей — и они, сложив два и два, режут тебя на куски тупой пилой. Или же, поняв, что в природе нет человека, способного пережить то, что я с тобой сделаю, не убивают. Ты, разумеется, можешь мне наврать с три короба, а потом испариться, но тут тебя ждет сюрприз. Пытать я тебя буду один черт, что мне уже известно, а что нет, неизвестно тебе, так что лучше, как ни дико, говорить правду — меньше будет возни. Да и испариться не получится, — Рамон достал маленький несессер, выудил оттуда маникюрные ножницы и состриг с курчавой головы прядь черных волос, сунул в маленький пакетик и убрал в карман. Негр вытаращил глаза.

— Не понял? — Вымолвил он, — как ни крути, все равно ты меня будешь пытать, а потом я сам буду просить, чтобы ты меня прикончил? И волосы тебе зачем?

— Затем, мой потерявший корни с родным континентом, друг, потерявший настолько, что задаешь столь тупые вопросы, чтобы ты не испарился. Я достану тебя, куда бы ты ни делся. Если ты напрочь оторван от своего народа, то поймешь, зачем, если соврешь, не сдохнешь и испаришься. Уверяю тебя, ты сам будешь искать меня, чтобы сказать все, что мне нужно, но не найдешь. Заболтались, однако! — Рамон достал диктофон и строго спросил: «Вопросы помнишь?»

— Помню, — сдавленным голосом проговорил барыга.

Рамон кивнул, прошел в кухню, порылся в ящиках шкафов и вернулся с молотком для отбивания мяса и узенькой стамеской.

— Ты знаешь, ублюдок, что происходит с людьми без твоей отравы, когда они не могут ее найти? Понятно, что в рай на аркане не тянут, но ведь вы продаете это. Соблазняете дураков. А знаешь ты, что делают уже сами наркоманы, когда не могут найти денег на дозу? Ты видел труп человека, побывавшего в руках нарка, который ищет денег на дозу? Видел, что делают люди, когда товар, разбодяженный черт-те чем, убивает в них даже то немногое, что было в них от роду человеческого? Ты знаешь, что такое — ад на земле? Вряд ли. Да и ты не один такой. Да и работаешь ты чисто. И «крыша» у тебя — будь здоров. Плевать тебе на это. Да и торгуешь ты не «хмурым» и не «крокодилом», а благородным коксом. Беда твоя в том, что и мне плевать, — Рамон снова заклеил рот негра и, поставив ему колено на грудь, вторым же прижал к полу ногу извивающегося торговца, стамеску направил тому аккурат посередине коленной чашечки и сильно ударил по ней молотком.