Хозяин отступил к двери и оттуда зло заорал:
— Что тебе надо, собака? Твое дело — за коровами ухаживать. За это деньги получаешь.
— Бедную девушку обижаешь — не мое дело? Мы в волость пойдем. Думаешь, похвалят тебя? Уходи! Распорю живот, как бешеному волку.
Эту ночь Марфа Сидоровна провела в дымном аиле Василия Арбаева. Мать Василия, радушно угощая девушку, виновато говорила:
— Нет чая, шанду[11] заварила… Однако не нравится?
— Ничего, мать, — убежденно сказал Василий. — Скоро у нас много будет чая. А шанду Бычковы пусть пьют.
— Заставишь ты их… — усомнилась старуха.
— Заставим. Советская власть не балует таких.
Назавтра к вечеру в аил с трудом втиснулась хозяйка. Брезгливо морщась, сказала:
— Вот где ты приют нашла? Тут сытней, лучше, чем у нас?
— Зачем пришла? — зло спросил Василий.
Хозяйка притворно улыбнулась.
— Поговорить по-доброму. Ты, девка, на нас можешь обижаться. Парень он молодой, здоровый. И мы тоже были молодыми… Пурга обревелась, никого на дух не допускает. К ней с ведром, а она ногами бьет. Побойся бога, пропадет ведь корова…
— Я пойду, — сказала Марфа Сидоровна.
— Правильно, пойдем, — согласился Василий. — Нам сегодня в волости сказали — скот баев скоро будет наш, общий. Зачем ему пропадать?
Василий оказался прав. Осенью семью Бычковых отправили куда-то далеко на север, а их двор отвели под молочнотоварную ферму сельхозартели «Кызыл Черю». Василий и Марфа к тому времени поженились. Они жили в маленьком домике, стоящем у самого леса над Катунью. Василий заведовал молочнотоварной фермой, а Марфа Сидоровна работала дояркой. Родилась Клава, а через три года — Антон. Вместе с детским лепетом в дом вошло большое счастье. Но началась война… В 1943 году Василий пришел с фронта больной туберкулезом. Ему не помогли ни санаторий, ни настои трав. Умирая, он просил довести до дела детей, выучить их.
— Не беспокойся, Вася… Себя не пожалею, — говорила Марфа Сидоровна.
Василий умер, а через полгода мальчика задушила дифтерия. Осталась одна Клава. Заменив мужа на ферме, Марфа Сидоровна целыми днями ездила по многочисленным стоянкам и все думала о дочери. Они уже твердо решили, что Клава станет зоотехником. И всякий раз, когда Марфа Сидоровна чувствовала, что дела на ферме идут не так, что у нее не хватает знаний, сил и настойчивости, она говорила себе: «Ничего, скоро дочка заменит меня. Она сделает…»
И вот сегодня все рухнуло.
Марфа Сидоровна с тяжелым вздохом приподнялась на локте, пристально всматриваясь в лицо дочери. За деревьями на горе показалась большая луна. Ее бледный свет скользил по небу, растворяясь в алом сочном свете занимавшейся зари. Отгорев, угасали звезды.