Черный телефон

22
18
20
22
24
26
28
30

За дверью раздался шум, и Фрэнсис услышал (вернее – ощутил), что в гостиную вошел отец. Каждый шаг Бадди Кея отдавался легкой вибрацией железной койки и дуновением сухого горячего воздуха. Толстые алебастровые стены заправочной станции неплохо поглощали звук, и Фрэнсис раньше не мог разобрать ни слова, если отец разговаривал с Эллой в соседней комнате. Теперь же он не то чтобы слышал, но чувствовал, что говорит Элла и что отвечает ей отец. Их голоса вызывали колебания воздуха, которые отлично расшифровывала антенна на макушке нового Фрэнсиса. Голоса звучали ниже, чем он воспринимал человеческим ухом, и как-то искаженно – словно под водой, однако Фрэнсис все прекрасно понял.

– Между прочим, в школу он не пошел, – заявила она.

– В смысле? – переспросил Бадди.

– В прямом смысле. Все утро проторчал дома.

– Он встал?

– Откуда мне знать?

– Ты к нему не заглядывала?

– Ты же знаешь – у меня болят ноги.

– Корова ты ленивая, – пробормотал отец, направляясь к двери сыновней спальни.

Каждый шаг подавал на антенну Фрэнсиса сигнал тревоги, перемешанной с удовольствием. Он уже балансировал на краю кровати. Прежняя оболочка осталась лежать бесформенной массой на середине койки, напоминая спущенную надувную лодку из плоти и крови, и Фрэнсис остановился, цепляясь за железный бортик, проходящий вдоль кровати. Сделал попытку передвинуться еще на дюйм-другой, не представляя, как спуститься на пол, и опрокинулся. Старая человеческая кожа зацепилась за его ножки и тянула назад. Шаги отца уже приближались к порогу. Фрэнсис рванулся вперед, придя в ужас от мысли, что Кей-старший обнаружит его в самом что ни на есть беспомощном положении – на спине. Отец его не узнает. Наверняка кинется за ружьем, висящим на стене в гостиной. Один выстрел – и составленное из многочисленных долек брюхо Фрэнсиса лопнет, выбросив фонтан бело-зеленых внутренностей.

Когда он очередной раз дернулся к краю кровати, старая кожа слезла окончательно, издав громкий треск – словно простыня порвалась. Фрэнсис свалился на пол, перевернувшись на лету, и пружинисто, грациозно приземлился на все шесть лапок. Подобной ловкости за ним в прошлой жизни не наблюдалось.

Спустившись с кровати, он оказался спиной к двери. Времени на размышления не было. Наверное, поэтому его лапки начали жить собственной жизнью. Фрэнсис резко повернул свое узкое пятифутовое тело, забирая задними ножками вправо, передними – влево. Тончайшие пластинки на спине – щитки? – странно затрепетали, и он на долю секунды вновь задумался об их предназначении. Отец встал под дверью, крикнув:

– Какого черта ты там делаешь, недоносок? А ну выметайся в школу!

Дверь с треском распахнулась. Фрэнсис попятился назад, оторвав от пола пару передних лапок, и быстро защелкал жвалами – словно машинистка выдала дробь на клавиатуре. Бадди остановился в дверном проеме, держась за ручку, и его взгляд упал на прижавшуюся к полу фигуру преобразившегося сына. Кровь мигом отхлынула от костлявого усатого лица, превратив его в восковую маску.

Бадди издал высокий пронзительный визг, ударивший в антенну Фрэнсиса подобно вспышке электрического разряда. Фрэнсис и сам заверещал; впрочем, звук, вырвавшийся из его рта, ничем не напоминал человеческий голос. В комнате словно встряхнули тонкий алюминиевый лист – таким вибрирующим, абсолютно нечеловеческим получился крик.

Он не видел выхода. Два окошка над кроватью находились высоко и были слишком малы – узкие амбразуры не больше фута в высоту. Испуганный взгляд Фрэнсиса на миг задержался на кровати: сбившиеся простыни мятой кучкой лежали в ногах постели и были покрыты чем-то вроде слюны, наполовину их растворившей. Они на глазах теряли форму, темнея и превращаясь в курящуюся дымком массу.

Середина матраца просела; в образовавшейся впадине лежала его сброшенная плоть, напоминая расстегнутый по всей длине комбинезон. На отца Фрэнсис не смотрел, уставившись на пустой рукав от своей руки – сморщившуюся длинную перчатку телесного цвета с запавшими внутрь пальцами. Пена, залившая простыни, медленно стекала к его бывшей оболочке, и та уже начинала покрываться пузырями, исходя призрачным паром. Фрэнсис вспомнил, как выпустил зловонное облако из задней части тела, после чего ощутил едкую влагу между задней парой ножек. Значит, это его работа!

Стены спальни тяжело содрогнулись, и он отвел взгляд от кровати. Отец, разбросав ноги, лежал на полу. В гостиной возилась Элла, пытаясь подняться с дивана. Ожидания не оправдались – подруга отца не посерела и не схватилась за сердце, – лишь окаменела, увидев Фрэнсиса, и теперь смотрела пустыми глазами в одну точку. В руках она сжимала утреннюю бутылку колы, так и не успев донести ее до рта.

– О господи, – ошеломленно пробормотала Элла. – Это еще что?

Кока-кола медленно потекла из бутылки ей на грудь, однако толстуха ничего не замечала.