– Но ведь кто-то пришел? Пришел?
Эл замер. Его близко посаженные глазки на широкой простецкой физиономии выражали удивление и недовольство. Он молчал, но Финни и так все понял – по выражению лица, по позе: сюда кто-то идет или уже пришел и находится где-то наверху.
– Я буду кричать. Если там кто-то есть, меня услышат.
– Нет, он не услышит. Если закрыть дверь.
– «Он»?
Толстяк даже побагровел. Руки у него сжались в кулаки, потом разжались.
– Когда дверь закрыта, там ничего не слышно. – Спокойствие ему явно давалось нелегко. – Звукоизоляцию я делал лично. Хочешь – кричи, ты никого не всполошишь.
– Значит, вы убили всех тех ребят.
– Не я. Я не заставлю тебя делать ничего такого, чего ты сам не захочешь.
Почему-то от этих слов – «не заставлю тебя делать ничего такого, чего ты сам не захочешь» – Финни покраснел, и его бросило в холодный пот.
– Если вы меня тронете, я расцарапаю вам все лицо, и тот, кто пришел, заинтересуется, что случилось.
Эл, как будто не понимая, посмотрел на него и сказал:
– Трубку-то повесь уже.
И Финни повесил трубку на рычаг.
– Однажды он вдруг зазвонил, – сказал толстяк. – Жутко так. Наверное, статическое электричество. Я как раз стоял рядом, ну и машинально поднял трубку.
Финни совершенно не собирался поддерживать беседу с типом, который убьет его при первой же возможности, и потому очень удивился, когда услышал свой голос:
– И что?
– Ничего. Говорю же: телефон не работает.
Дверь открылась и сразу захлопнулась. За одно мгновенье огромный неуклюжий Эл выскользнул наружу, ступая на носочки, – ни дать ни взять бегемот на пуантах. Финни не успел даже рта раскрыть.
Все же он завопил, хоть и с опозданием. Завопил, бросился на дверь… Он не надеялся ее открыть, но думал, что наверху, возможно, услышат удар.