– Достаточно, – прервал его я. – Именно это я и рассчитывал услышать. Предположим, что на большой, известной всему городу фабрике забастовщики вдруг добились удовлетворения всех своих требований, совершенно непомерных – вроде девятичасовой смены, резкого повышения платы, увольнения непопулярного начальства и прочего. Что произойдет в этом случае?
– Весь город ополоумеет. Не только встанут предприятия, но толпы выплеснутся на улицы, будут валить с рельсов трамваи, бить витрины, а скоро дойдет и до баррикад. – Кнопф прищурился. – Э, вы не про спичечную ли фабрику Хвощовой говорите?
Отвечать не понадобилось. Остальное сметливый жандарм сообразил сам.
– Вы имеете в виду, что большевикам нужен вовсе не выкуп! Дочка миллионерши взята в заложницы! В обмен на ее освобождение потребуют удовлетворить все желания бастующих! И тогда разгорится пожар на весь город! Если уж сама железная Хвощова склонилась перед «мускулистой рукой рабочего класса», то всё возможно! Но это дьявольски гениально!
– Именно что «дьявольски», – осадил его я. – Понятно, почему большевики нанесли удар именно по Алевтине Романовне. У них на нее зуб из-за истории с наследством. А то, что Хвощова ради спасения дочери пойдет на любые уступки, несомненно. Она мне сама про это сказала.
– Вот почему похитители молчат! – подхватил ротмистр. – Ждут начала забастовки.
– Но ее может и не произойти.
Я рассказал о вчерашних маневрах Алевтины Романовны, способных разрушить стачку.
– Знаю я методы ее «заступников», – скривился Кнопф. – Сейчас эти дуболомы переломают кости главарю, а то и прикончат его. Большевистские агитаторы только этого и ждут, будьте уверены. Тут-то настоящая заваруха и начнется. Стороны сойдутся лоб в лоб, страсти накалятся. И вдруг хозяйка объявит, что капитулировала, все требования приняты. Вот какая пьеса тут расписана, Василий Иванович. Куда там Чехову! Нет, положительно, Миловидов гений! То-то он ведет себя паинькой. Зачем ему суетиться? У него в кармане козырной туз.
– Что же мы можем сделать? – удрученно спросил я.
Ротмистр, однако, был само воодушевление.
– Предотвратить новую революцию! – воскликнул он. – Это вам не спасение какой-то девчонки, а большое государственное дело! Извините, но о таком обороте событий я обязан доложить своему начальству. Это уже по нашей части!
В следующую минуту серповидные усишки ротмистра дрогнули. Кнопфа охватили сомнения.
– Впрочем в этом случае господин полковник заберет дело под свой контроль, и мне потом достанется максимум – благодарность в приказе… Нет, надобно поднести ему уже решенное дело, на блюдечке.
– Послушайте, мне нет заботы до ваших карьерных видов, – разозлился я. – Лишь бы спасти ребенка! Как можно сделать это, не доводя дело до баррикад?
– Положитесь на меня, – уверенно заявил Кнопф. – Я справлюсь своими силами. Мы вернем девочку и в зародыше пресечем беспорядки. Вы получите награду от Хвощовой, а я от начальства. И все будут довольны.
Я выжидательно смотрел на него.
Лицо ротмистра горело вдохновением, рука рассекала воздух, будто он дирижировал оркестром.
– Есть у нас одна разработочка, применяемая в экстренных случаях вроде нынешнего. Называется «подкинуть крысу». Это когда нужно прижать какого-нибудь субъекта, а нечем. У нас в отделе на такой случай припасен револьверчик, из которого пару месяцев назад неизвестный злоумышленник застрелил филера. Оружие было брошено на месте преступления, но в опись вещественных не включено.
– И что?