Он уходя спросил

Кто стрелял? В кого попали?

Щелчок. Луч света.

Кто-то включил электрический фонарик.

В освещенном круге, раскинув руки, на полу лежал крупный мужчина, блестели черные волосы.

– Гусев, вы целы?

Мари Ларр!

Я выскочил из своего укрытия.

– Вы что… застрелили их обоих?!

– Ну конечно, – ответил негромкий голос. – А для чего, по-вашему, я просила вас отвлечь на себя внимание? Мне нужно было незаметно подобраться с той стороны. Скорее, помогите мне! – Она быстро приближалась, светя поверх ящиков. – Бетти ранена, нельзя терять ни секунды. Я и так слишком долго с ними провозилась, прошло целых три минуты. Девочка истекает кровью.

Бетти лежала на спине, неестественно вывернув ноги.

– Светите! – приказала Мари, залезая наверх. – Не на меня, на нее!

Пуля попала ассистентке в середину груди. Должно быть, когда кавказец открыл огонь, девушка сидела, скрестив ноги по-турецки, и от удара опрокинулась навзничь. Глаза ее были закрыты, лицо показалось мне неживым.

– Убита?

– Жива, но очень плоха…

Голос Мари дрогнул. Оказывается, она все-таки умела испытывать обычные человеческие чувства.

Но у меня было собственное горе. Я кинулся к Видоку.

Надежды у меня не было. Я знал, что пес мертв. Иначе он не расцепил бы хватки, до последнего вдоха.

Да. Мой бедный друг лежал бездыханный.

Я сел прямо на землю, прижался к мохнатому телу и заплакал. Теперь я действительно остался на свете совсем один, но я плакал не о себе, а о Видоке. О его простой, честной и ясной жизни, которая трагически оборвалась.

Сильная рука бесцеремонно тряхнула мое плечо.