Дневники мотоциклиста. Часть Первая

12.12.06, Вторник. День Шестой

Карденас. «Эль Краб», третья попытка

12 037 км пути (317 км по Кубе)

Поднялись рано, но бодренькие. Акклиматизация отступила? Сразу после завтрака рванули с места прямо на разрекламированную крокодиловую ферму, на противный – Карибский берег. До обеда не вернёмся, потому Бобба «Золотая Ручка» [194] смахнул со стола всяческой снеди-инклюзив в дорогу. Путь наш лежал через уже известный Карденас. При въезде в город слышим рык Леопольда:

– Смотрите, отцы, Краб!

– Так мы же вчера уже эту тему дважды успели раскрыть, – ржём мы с Боббой.

– Простите, отцы. Не слышал, не видел.

Тут уж мы от души поглумились над нашим «Эль Старожилом»:

– Старый ты совсем стал, Лев. Не видишь, не слышишь ничего. Дедушко прям. Просто полный Карденский краб!

А он огрызается:

– Не пи…дите, а то улетите!

Так, с шутками да прибаутками и полным взаимопониманием и перемещались. По случаю решили переименовать Карденас в Крабьенас (Крабинск). А ещё назвать этот день Днём единения, и отметить событие торжественной линейкой у постамента ракообразному герою. С поднятием фляжки. Что и исполнили на обратном пути.

«Эль Краб». Важное исправление

Много позже сверившись с данными, полученными из надёжных источников, и получив консультацию технических и военных специалистов, в повествовании был выявлен эпизод, не соответствующий реальной историей и персонажам. В частности: автором-рыгой безосновательно и преступно нарушен порядок опознания «Эль Краба»: последним, обратившим на постамент внимание был всё-таки наш великий кормчий – Падрэ Мао Боббун [195]. Автор-рыга приносит извинения в очередной раз безвинно пострадавшему от нападок и язвительных замечаний Падрэ Лео, касающихся его возраста и старческой немощи. «Пэрдонэ», отец.

Одновременно автор-рыга уведомляет, что коррективы в текст внесены, всё же, не будут. По двум причинам. Во-первых: дабы не ворошить прошлого и не переписывать новейшую историю, всякий раз, как только ветер перемен начинает дуть в другую сторону. Во-вторых: не хочется бросать тень на нашего великого учителя и соратника Боббу. Все же остальные события в Саге – чистейшая родниковая правда и Беловежская пуща [196]!

Карденас – Марти. «Ноев ковчег»

12 067 км пути (347 км по Кубе)

Пролетев на всех парах пару населённых пунктов, мы оказались на тупиковой ветке в городишке со странным названием Марти. (Как Марти? Опять Марти?) И опять: где знаки, где указатели? Где выезд? Пыздэ-эсь! Видим на улице, человек знаками даёт понять, что всецело в курсе наших проблем. И такой спокойный, такой уверенный в себе: «Не бойся, Машка, я Дубровский!» И отдались мы ему безраздельно, как последние Машки: «Ваня, я ваша навеки!» Подобрал (хорошо бы не обобрал) нас Ной, так зовут нашего новоиспечённого провожатого. Посему, на ходу уже поменяли имя нашей коробчонки с «Савраски» на «Ноев ковчег» [197].

Сперва Ной помог наконец выбраться из этого «тупика коммунизма» имени Марти, а потом и говорит:

– Пацаны, а я и дальше могу дорогу показать, и потом, и ещё… и на машинке могу, и крестиком вышивать, мурр… [198]

Да, нет. Найти, конечно, нашли бы путь и сами. Только проваландались бы по просторам кубинским дня два. А с Ноем: ширк-ширк, мимо плантаций бананов, фрутобомб, оранжей разных, гуавы, и просто сахарного тростника. Ной только успевал корректировать трассу по-русски: «Напр-рава, налэва, пр-ряма». И вот уже и Отописта: Большой Кубинский тракт, она же Великий Сигарный путь и местная Е-95, что делит страну в сагиттальной плоскости [199].

А Ной-то наш: одет прилично… и куртка как у Шпака (замшевая), и магнитофон импортный, и кинокамера отечественная (две)… и вообще… – нас не переставали терзать смутные сомнения [200].

– Ной, а почему у тебя такие большие зубки [201]? В смысле ты чем по жизни занимаешься?