СЦЕНА 3
Суздаль. Покровский девичий монастырь. Келья бывшей царицы Евдокии Федоровны, ныне монахини Елены. В келье несколько сундуков для хранения одежды и прочая мирская мебель. Евдокия одета не по-монашески, в телогрейке и в повойнике. Молится перед двумя иконами.
Евдокия (шепчет). Батюшка, мой свет. Благодетель. Подай мне, батюшка, помощи. Только я на тебя надеюсь. Где твой разум, тут и мой; где твое слово, тут и моя голова, все всегда по воле твоей. Прошу слезно у тебя и молю неутешно. Ох, свет мой, ох, душа моя, ох, сердце мое надселось по тебе. Уж мое проклятое сердце да много наслышало. Нечто тошно, давно мне все плакало. (Хватает себя пальцами за лицо.) Все плакало. (Плачет.) Лучше бы у меня душа с телом разлучилась, нежели мне было с тобой разлучиться. Кто мя, бедную, обиде? Кто сокровище мое украде? Кто свет от очей отымает? Кому ты меня покидаешь? Кому ты меня вручаешь? Не покинь же ты меня, ради Христа, ради Бога! Прости, прости, душа моя, прости, друг мой. Целую тебя во все члены твои.
Входит старица Каптелина.
Каптелина (кидается к Евдокии, лежащей ниц перед иконами). Матушка! Пошто так плачете горько, неутешно? Матушка, царица Евдокия Федоровна, Бог поможет.
Евдокия. Ох, Каптелина, Каптелинушка. Рада была бы я смерти, да негде взять ее. Пожалей, помолись, чтоб Бог мой век утратил. Что мне делать? Молюсь в купе Богу и святителю Николаю, да Бог, видать, мое лукавство знает, что думаю я о Степушке и ему молюсь. Помолись за меня, Каптелина, за грех мой.
Каптелина. Может, оттого Бог не слушает, что по пострижению здесь в Суздале, в Покровском монастыре в иноческом платье ходили вы, матушка, с полгода и, не восхотя быть инокою, оставя монашество и скинув платье, живете, матушка, в монастыре, под видом иночества, мирянкою.
Евдокия. У тебя в келье, Каптелина, меня постригли, и знаешь же, что мяса я не ела — правильно исполняла монашество и не помнила себя царицей, а была старицей Еленою. А как начал архимандрит Диосифей мне о гласах от икон говорить, что буду опять я царицею на Москве, так сняла чернечное и надела мирское. Две иконы Диосифей принес, велел перед ними класть по несколько сот поклонов. Чуть не задушилась, поклоны кладучи. А лучше монашкой быть мне, чем ныне от тучи погибать. Ох, свет мой любезный, лапушка моя, не дай мне с печали умереть. Пью ноне чашу горькую, не разбирая ни скоромных дней, ни среды, ни пятницы.
Каптелина. Заявится Стефан Богданов-Глебов.
Евдокия. Ты так о нем не моги. Он не любит, коли ты его Стефаном кличешь.
Каптелина. Глебов, видно, мечту имеет, при вас, матушка, сделаться новым Меншиковым — князем, как вы воссядете в Москве.
Евдокия (сердито). Черт тебя спрашивает. Уж ты и за мной примечать стала. Я знаю, Степашенька — человек честный. Будет ли мне с его бесчестье? Пошли-ка лучше ты карлицу Агафью за архимандритом Диосифеем. Распытать его хочу, отчего уж год видения его не делаются, чтоб мне царицей в Москве быть.
Каптелина (зовет). Агафья! Агафья! Сызнова, видать, в монастырский пчельник пошла… Агафья! (Входит карлица Агафья.) Ты чего пропадаешь?
Агафья (целует руку Евдокий). Не слышала, читала минеи-четьи.
Каптелина. Врешь, к новому служке, к солдату в пчельник бегаешь. Не клянись да не крестись, блудная.
Агафья. Пошто мне креститься, у меня и молитва не идет. Недавно в гости поп заезжал из Царицына али из Карамышанки. Говаривал, что игумен Спасского монастыря передал, прислан-де указ из Синода, чтоб служить в православных церквах на ерусалимских опресноках. А мне и во сне виделось, будто ж пришел в церковь некакой господин, будто ж с ерусалимскими опресноками и молвил: «Сотворю волю цареву». Потому читала это я в минеи-четьи житие Федора Студита, там именно повествуется, как-де в бытность его Федорову царь-от такожде, как ноне наш государь, постриг жену свою, а иную взял.
Каптелина (глядя в окно). Ктой-то явился.
ebooksa