Долгорукий. Помещики, духовенство, народ, все было предано царевичу, и все радовались, что он нашел убежище у кесаря. Увидев в окно юного сына царевича, простые люди кланялись ему в землю и говорили: «Благослови, Господи, нашего будущего государя». Народ в сильном волнении. Вот послушайте, только и разговоров что о государе-царевиче.
Половой приносит Долгорукому и Плееру еду и питье. За соседним столом выпивает и беседует разночинный народ.
Старая мещанка. Как государь с ближними людьми был за морем, ходил он по немецкой земле и пришел в стекольное царство. А то царство в немецкой земле держала девица, и та девица над государем надругалась, ставила его на горячую сковороду да, сняв его с той сковороды, велела бросить в темницу. И как тая девица была именинница, то стали ей говорить ее князья и бояре: пожалуй ради своего дня вынуть государя. Она сказала: подите посмотрите, коль еще жив валяется, я его для вас выпущу. Те, посмотря, сказали: томен, государыня. Ну, коли томен, так вы его выньте. И они, его вынув, отпустили. Пришел он к нашим боярам, а они, перекрестясь, сделали бочку, набив в нее гвоздья, да в тую бочку хотели его, государя, положить. Увидел то стрелец и, прибежав к государю, сказал: царь-государь, изволь встать и выйти. Ничего ты не ведаешь, что над тобой чинится. И он, государь, встал и вышел, а стрелец лег на его место. Пришли бояре да того стрельца, с постели схватя, положили в тое и бросили в море.
Посадница. А куды истинный-то подевалси?
Посадник. Я по-иному слыхал. Наш государь пошел в город Стекло-холм, а там его посадили в заточение. А этот, что ныне царствует, не наш государь Петр Алексеевич. Иной.
Посадница. В книгах пишут, будто осьмой царь — антихрист. А наш — осьмой царь. Да нешто его мать царица? Она еретица была, все девок рожала.
Писарь (пьяно). За такие слова голову долой… Общество слышало внятно произнесенную крупную речь против особы императора.
Первый мужик. Ты кто?
Писарь. Бунин я. Писарь.
Первый мужик (смеется). Присарь… Ты кого винишь, писарь? Ты не хмель вини, ты огородника вини. Сначала огородник берет верх над хмелем, потом хмель берет верх над огородником. (Поет.) «Эх, сладко попито, поедено, похожено. Вволю корушки без хлебушка погложено. Босиком по снегу потоптано, спинушку кнутом побито…» (Говорит.) Эх, пойти бы с алтыном в котомке да вязовой дубиной за плечами в разбойнички к Афоньке Попугаю.
Второй мужик. Господин писарь, чего на него серчать. Он во хмелю здорлив. Выпил винца денег на шесть, а по крепости и дешевизне пенника достаточно учиниться шумным.
Первый мужик. Эх, пенник — утешитель русского человека. И стоит дешево, две деньги. А подымные берут алтын с дыма, с погребов да бань по рублю.
Третий мужик. Соль надо бы вольно продавать. В деревнях соль редка. Выше рубля за пуд. Едят без соли, цинжают и умирают.
Посадница. Роды царские пошли неистовые. Государь с простой шведкой живет, из шведского королевства не выходит. А свою царицу послал в Суздаль с одной только постельницею, в худой карете, на худых лошадях.
Вторая мещанка. А что государь лучше жалует иноземцев и добрее до них, нежели до русских, то верно. А довелось мне об этом слышать у городи Архангельского от немца Матиса. Прихаживали к Матису иноземцы и разговаривали то по-немецки, то по-русски: дурак-де русак, не ваш-де государь, а наш. Вам, русским, нет до него дела.
Посадник. Государь немца любит, а царевич немца не любит. Приходил к нему немчина и говорил неведомо какие слова. И царевич за то на нем одежду сжег и его опалил до тела.
Второй мещанин. Слышал, пришли к Кроншлоту кесарских и шведских девяносто кораблей и просят у его царского величества бою. А буде бою не будет, так чтоб отдал назад царевича. А буде его не отдаст, чтоб отдал изменников, которые его украли.
Первая мещанка (вздыхает). Стало быть, опять война да отражение будет?
Второй мещанин. Ничего не сделаешь. Сам я читать не могу, но грамотей один мне сказывал: была ведомость, шведский флот уж к берегу лифляндскому пристал да транспортировал людей на берег. Велико-то будет худо, если правда. Требуют в цари наследника Алексея Петровича. Государь Петр Алексеевич вроде бы согласен, да у нас в Петербурге не согласен на то Меншиков с сенаторами. И войска наши далеко главные. Они друг на друга сердитые, помогать не станут. Великую беду шведы починить могут.
Первый мужик. Не все то перенять, что по Волге плывет. Много брешут. Мы ж сами и придумываем.
ebooksa