Толстой. Дай Боже нам, государь, очи ваши видеть в твердом камене, в Петербурге, и так же при вас веселиться. Весна пришла, государь.
Петр. Пусть войдет. (Входят плечистые румяные молодцы.) Здорово, Весна.
Молодцы (хором). Желаем здравствовать, государь.
Петр (к герцогу). Весна — именуются свистуны, мастера высвистывать по-птичьи. На весенних свадьбах да на прочих весенних праздниках они птичьим высвистом являют Весну. Из каких мест, молодцы?
Молодец. Все тверские, государь. Хор тверских ямщиков-свистунов.
Петр. Починайте, братцы. Зовите Весну. (Тверские ямщики выстраиваются и начинают птичий свист с переливами.) Трудный год минул, весна пришла, а корона моя высоко. А что не так, Бог мне простит. Вывод народа слабого, бедного, мало кому известного в гисторию — вот мое оправдание. (К Толстому.) В курантах и в иных грамотах печатают: государство наше — Московское, а не Российское. Извольте пресечь. Чтоб печатали не Московское государство, а Российская империя.
Вспыхивает фейерверк. Крики: «Любо! Любо! Слава государю!»
Петр. Я жгу фейерверки, чтоб и на праздниках приучить народ к военному огню. В военном огне мы родились, и уж с военным огнем нам жить.
Занавес
СЦЕНА 24
Петербург. Троицкая площадь. Утро. В ожидании казни собралась толпа. Эшафот окружен цепью солдат. На эшафоте палач Феофилакт Шапский и подручный его, молодой палач, которые в ожидании привоза преступников пьют из бутылок вино. Тут же орудия их труда — топоры и кнутья. Рядом каменный столб со шпицами, на которые воткнуты головы казненных. Среди них можно узнать головы Кикина, духовника царевича Якова Игнатова, суздальского архимандрита Диосифея, богомола Михайлы Босого, слуг царевича обоих Афанасьевых, Якова Носова. На вершине столба посажен труп Глебова. В толпе слышны разговоры.
Первый зевака. Погода ветреная, утро туманное. (Зевает и ежится.) Как стало рассветать, я уж здесь, чтоб место занять. Кого сегодня казнить будут?
Второй зевака. Шведскую графиню.
Иностранец. Ya, уа, schwedische Fraulin.
Второй зевака. Вот и немец подтверждает, а они ноне на Руси все лучше нашего понимают.
Третий зевака. Графиню вчера по указанию императора батогами наказали. А донес на нее Меншиков.
Четвертый зевака. Не шведскую графиню казнить будут, а фрейлину императрицы Гамильтон, которая вела распутную жизнь и кидала своих младенцев в колодезь.
Пятый зевака. Нет, резала. Меншиков предложил сделать обыск в ее сундуках. Стали рыться, нашли окровавленное белье.
Старуха. В прежние времена, при Алексее Михайловиче, таковых преступниц за погубление детей живых закапывали в землю по титьки и оттаптывали ногами, отчего умирали того же дня али на другой.
Второй зевака. Неужто голову графини, как вон энти, посадят на шпис?
ebooksa