А потом Хранительница подошла к величественной женщине, восседавшей на троне в центре поляны. Она была одета в платье из зелёной парчи, а на белоснежных волосах сияла корона.
– Матушка, как же я рада, что ты проснулась! – сказала Хранительница, а потом обняла женщину и почтительно поцеловала у ней руку. – И все сёстры проснулись тоже, смотри.
Действительно, все девушки уже собрались вокруг трона, на котором сидела женщина.
– Вижу. И всё таки, я была права. Твой муж погубил тебя.
– Но он же и спас меня! Меня и всех нас. Спас силой своей любви и своего раскаяния! Человек может меняться, он может стать лучше и осознать свои ошибки! Вот, познакомься с ним.
Женщина в зелёном строго посмотрела на Короля.
– Так это ты увёл мою дочь в мир людей?
– Да, я. Но я не принуждал её. Она сама сделала выбор руководствуясь любовью. Не буду отрицать, я сделал много дурного, допустил много ошибок, и некоторые из них уже не в состоянии исправить. Но я в силах не повторять их снова. Клянусь, что никогда и ничем не обижу больше твою дочь, никогда не причиню боль и страдание ни одному живому существу!
– Ну что же, я верю, что твоё раскаяние искренне, иначе ты не смог бы оживить всех нас. Ступай со своей женой в мир людей и живи там с ней в любви и уважении. А вы, – обратилась Матушка к остальным девушкам, – возвращайтесь каждая в свой лес и приступайте к обязанностям Хранительниц. Только, прошу вас, не показывайтесь на глаза людям. Не все они так благородны, как этот человек. Я же останусь в зачарованном лесу и буду им править сама. И никакое заклинание никогда и никому не откроет более пути сюда.
Дождь, тем временем, закончился, и в разрыв между тучами выглянуло солнце. Лес уже не выглядел печальным и унылым. Нет, он, скорее, тихо засыпал в ожидании зимы.
Король шёл по заповедному лесу, обняв свою жену за плечи, словно боялся, что если он отпустит её хоть на секунду, она может снова исчезнуть. Поляна уже давно была позади, не было рядом ни девушек-Хранительниц, ни Матушки, одни лишь звери провожали их до опушки, за которой кончался зачарованный лес. И Королю было почему-то немного грустно от мысли, что он видит этот лес в последний раз. Здесь родилась его любовь, здесь его душа сгорела от горя и возродилась вновь, как феникс возрождается из пепла. И Король, и Королева понимали, что царящую вокруг тишину нельзя нарушать разговорами. И они шли молча, лишь иногда бросая друг на друга взгляды, которые говорили куда больше, чем слова…
На опушке они немного постояли, прощаясь с удивительным миром, а потом продолжили путь.
27.
На обратном пути было время обо всём поговорить. Рассказывал, в основном, Король, потому что Хранительница почти ничего не помнила и не знала о прошедших годах. Как мы, проснувшись утром, вспоминаем только обрывки ночных сновидений, а потом и те улетучиваются из памяти, так и Хранительница вспоминала только тепло солнечных лучей, пробегающий среди веток ветерок, зимний холод и тяжесть снега… И очень редко, но являлись ей в этих снах образы её любимых мужа и дочурки.
Королю, наоборот, надо было поведать супруге очень о многом. Он прямо и честно рассказал ей, о своих дурных мыслях и поступках, о том, как необдуманным и эгоистическим поведением погубил своего друга и брата, и едва не стал причиной гибели родной дочери. Рассказал о муках плена и о скитаниях по стране после своего освобождения, о доброте простых людей, без которых он бы не выжил. И о том, как он понял, что его жизнь приносит всем только горе, а, значит, и не стоит держаться за эту жизнь.
– Ты не прав, – ответила ему жена, – важно не то, каким ты был, а то, каким ты стал, и что ты не хочешь быть таким, как прежде. И ещё важно другое: нужен ли ты кому-то? Если есть на свете хоть один человек, которому будет горько и тяжело от твоего ухода, значит ты должен жить для этого человека, даже из самых последних сил.
– Но как я могу показаться на глаза дочери? Я, любящий отец, обрёк её на долгие месяцы заточения и почти на верную смерть! Такое не прощается.
– Я уверенна, что сейчас она мечтает только об одном – чтобы ты поскорее вернулся. Она кинется тебе на шею и будет плакать от радости. И, конечно, простит тебя, ведь она тебя любит.
– А Кормилица? Она спросит, где её сын. И как я сообщу ей о его гибели? Как признаюсь, что сам виноват в этом?
– Материнское горе – самое огромное горе в мире. Но я знаю её сердце, знаю, что она поймёт, что в его гибели не было твоей злой воли, а было только легкомыслие и самонадеянность. Она простит тебя. Ведь ты для неё такой же сын, как и тот, которого она потеряла. Ты же заботой и теплом можешь смягчить её скорбь. Жестоко было бы заставить её скорбеть ещё и о тебе.
ebooksa