Мистер Морг

— Совершенно верно. Как было отмечено прошлым вечером, закон запрещает рабам заходить в таверны. Какой толк будет от Зеда, если его не пустят туда, где он может нам понадобиться? — Грейтхаус полез в карман за деньгами. — И потом, я вообще против того, чтобы держать раба. Религия моя не позволяет. А раз в Нью-Йорке уже есть несколько вольноотпущенников — возьми хоть цирюльника Михея Рейно, — значит есть прецедент, и им можно воспользоваться. Доставай деньги, я зову Эвелин.

Он поднял руку, чтобы официантка принесла счет.

— Да, прецедент есть, — согласился Мэтью, — но всех их освободили еще до лорда Корнбери. Не уверен, что удастся уговорить его подписать вольную.

— Всему свое время. Доставай деньги. Ты ведь уже поел?

Мэтью красноречиво замялся, а Грейтхаус откинулся на стуле и с шумом выдохнул.

— Только не говори мне, что у тебя нет денег. Опять.

— Я промолчу. — Мэтью чуть было не пожал плечами, но спохватился, что так может навлечь на себя гнев Грейтхауса, а хорошего в этом будет мало.

— Мне не следовало бы потакать тебе, — сказал Грейтхаус, когда к столу подошла Эвелин. — Это уже третий раз за неделю. — Он натянуто улыбнулся официантке, взял счет, просмотрел его и заплатил. — Спасибо, голубушка, — сказал он ей. — Деревянных дуитов[2] не бери.

Она снова засмеялась смехом, похожим на звон колокольчиков, и пошла по своим делам.

— Слишком ты тратишься на эти тряпки дурацкие, — сказал Грейтхаус, вставая со стула. — На что в этот раз у тебя ушли деньги? На эти новые сапоги?

Мэтью тоже поднялся и снял с крючка треуголку.

— Были тут кое-какие расходы.

За сапоги ему предстояло расплачиваться в четыре приема. Он уже заплатил половину за свой последний костюм, но еще должен был Бенджамину Аулзу за несколько рубашек. Но рубашки были просто отличные — белые, как мел, и голубые, как птичьи яйца, с оборками спереди и на манжетах. Опять же, по сегодняшней моде, как носят молодые люди со средствами. «Почему бы мне их не приобрести, — думал он, — если я хочу производить хорошее впечатление!»

— Это, конечно, твое дело, — сказал Грейтхаус, когда они шли к выходу из таверны. — До тех пор, пока не касается моего кармана. Ты знаешь, я все подсчитываю.

Они были уже почти у двери, когда женщина средних лет с густо завитыми седыми волосами, выбивавшимися из-под пурпурной шляпы, и восторженным остроносым личиком поднялась из-за стола, за которым сидели еще две дамы, и схватила Мэтью за рукав.

— Ах, мистер Корбетт! Можно вас на одно словечко?

— Да, мадам?

Он знал миссис Айрис Гэрроу, жену торговца рогами Стивена Гэрроу с Дьюк-стрит.

— Я хотела попросить вас, не могли бы вы подписать мне еще один экземпляр «Уховертки» — когда вам будет удобно? Это ужасно, но первым экземпляром, который у меня был, Стивен нечаянно прихлопнул таракана. Я ему за это по ушам надавала!

— С удовольствием, мадам.