Мистер Морг

Он заплакал — о Страннике и о Ларк, о ее семье и о себе.

Потому что он с полной ясностью понял: его удел не в том, чтобы прятаться от душевной и телесной боли. Напротив, его удел — как раз быть там, где опасно. Он ведь сам напросился, когда подписывал контракт с бюро «Герральд». А может быть, это удел всех людей, и если ты это понимаешь, то или ломаешься, или строишь себя. Как Ларк говорил ее отец: в жизни можно двигаться только в двух направлениях — вверх или вниз. Мэтью смотрел на приближающийся большой камень, плакал и думал о том, что у слез есть и хорошее свойство — иногда они промывают глаза.

Морг, конечно, скоро будет здесь. Он его ищет, ему нужно доделать свое дело. Минут семь-восемь еще, наверное, есть. Может быть. Но даже если у него всего две минуты или одна, он должен выбраться из этого ручья, чтобы стрела Странника не сгинула в водопаде.

А вот и большой камень.

Превозмогая боль, Мэтью рванулся к нему и протянул руку вверх.

Вылезал он долго. Семь минут? Десять? Он понятия не имел. Но он весь был в ушибах, все болело. Он сплевывал кровь от надкушенной изнутри щеки, в голове стучало, в глазах то и дело темнело, мышцы ног одеревенели, их сводило судорогой, ему почти свернуло шею. Но он продолжал выбираться, переплывая от одного торчащего камня к другому, хватаясь за мшистые бороды и подтягиваясь, пока наконец не вылез на мелководье и не заковылял к лесу.

Шатаясь как пьяный, он продрался сквозь густые заросли, почти сразу оступился и скатился в ложбину, заросшую ползучими растениями и заваленную опавшими листьями. Он лежал на спине, а мир медленно вращался вокруг него. Если Морг пойдет вдоль ручья, то может подумать, что водопад сделал его работу за него, надеялся Мэтью. И все же он понимал, что опасность еще не миновала, что нужно подниматься и двигаться дальше, но тело отказывалось шевелиться. Он заставил себя перевернуться, встал на колени и начал зарываться в листья, прятаться от света, как раненый крот.

И пока он так маскировался, из леса донесся голос:

— Ладно, выходите! Слышите меня?

У Мэтью чуть не разорвалось сердце. Он распластался на листьях и вжался в них. В ноздри ему ударил запах земли и прелых листьев. Он перестал дышать.

— Что это за игру вы затеяли? — крикнул Морг. — Разве не видите, что я ранен, у меня нет на это времени!

Мэтью не двигался.

— Вы неправильно меня поняли! — задушевным голосом продолжал Морг. — На меня напали! Этот вор пытался меня убить!

Морг зашуршал листьями, двигаясь вдоль ручья. Он же не ко мне обращается, дошло до Мэтью. А к тому, кто бросил камешки. То есть не камешки, а шарики. Но кто бы это мог быть?

— Выходите, давайте поговорим!

Мэтью знал, что разговор в основном будет вестись бритвой. Морг умолк, он удалялся от укрытия Мэтью. Заглянул ли он в водопад? Увидел ли там подтверждение того, что некий констебль из Нью-Йорка теперь мертвее вчерашнего пирога с треской?

Мэтью снова задышал, но по-прежнему не двигался. Вряд ли он смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Здесь, погребенный под этими листьями, он в безопасности. По крайней мере, у него есть иллюзия безопасности, а это все, что ему сейчас нужно.

— Ну ладно! — донесся до него крик Морга, уже отошедшего на некоторое расстояние. Голос злодея был хриплым и усталым: зверю тоже больно. — Как вам будет угодно!

Затем воцарилась тишина.

Мэтью подумал, не позвать ли на помощь того, кто бросил камешки — вернее, шарики, — но эта мысль не задержалась в его голове. Морг может быть еще довольно близко и услышать. Что убийца будет делать дальше? Мэтью задумался. Ум его едва ворочался, как будто набитый темной грязью. Что сделал бы любой человек, если бы у него в плече сидела стрела и сочилась кровью рана головы? Поискал бы врача, пока еще держится на ногах. Пошел бы в ту деревню — Колдерз-Кроссинг, или как там ее — и нашел врача, который его подлатает.