Мистер Морг

— Некоторые вещи лучше оставить воображению, — сказал он, так как решил, что не стоит рассказывать публике о дополнительной перчинке, входившей в состав колбасок, которые некогда подавались у Салли Алмонд именно таким завсегдатаям, как миссис Гэрроу.

Он знал, что главный констебль Филадельфии Фаррадей тоже считает, что не нужно выпускать в свет эту ужасную новость: во всех колониях не хватит воды, вина, эля и крепкого сидра, дабы люди смыли этот привкус у себя во рту.

— Вы здесь важная персона? — спросил Том.

— Обычный горожанин, — сказал Мэтью, когда они оставили миссис Гэрроу позади. — Такой же, как все.

Мэтью не удивился, что Хадсон Грейтхаус уже в Нью-Йорке: он знал об этом. Натаниел Пауэрс дал ему с Томом эту коляску и немного денег на дорогу. С Филадельфийского тракта Мэтью свернул на ту дорогу, по которой Морг направил своих конвоиров в Форт-Лоренс. Когда они проезжали мимо кладбища Нью-Юнити и домика преподобного Бертона, Том не проронил ни слова. Они добрались до предательского склона, ведущего к развалинам форта и дальше к деревне народа сенека. Повозки, предоставленной Мэтью и Грейтхаусу главным констеблем Лиллехорном, там не оказалось.

Мэтью и Том оставили свою коляску на вершине холма и остаток пути проделали пешком. Пройдя через Форт-Лоренс, они двинулись по тропе, ведущей в деревню, и вскоре услышали доносящееся из глубины леса карканье ворон и лай собак. Когда наконец показался первый воин в перьях, Мэтью крикнул:

— Англичанин!

Когда их с Томом проводили в деревню, индейцы снова устроили веселое цирковое представление, но после того, как Мэтью, выпятив грудь, еще несколько раз проорал: «Англичанин!», его подвели к важному, грозного вида мужчине, который, по крайней мере, немного понимал по-английски и умел более или менее понятно объясниться.

Насколько смог понять Мэтью, Грейтхаус достаточно поправился, чтобы уйти самостоятельно, опираясь на палку из гикори. За время, проведенное там, он успел заслужить уважение сестер-целительниц: он (если Мэтью правильно понял) бился со Смертью в потустороннем девственном лесу и вернулся, скалясь улыбкой волка. Из слов грозного индейца, кажется, следовало, что Серый Волк сидел у костра со старейшинами и выпил с ними чашу крови гремучей змеи, что произвело на всех большое впечатление. Кроме того, оказалось, что он неплохо поет — об этом Мэтью ни за что бы не догадался.

Индейцы привели в деревню двух старых кляч, которым до этого пришлось волочить повозку, и хотели (если опять же Мэтью правильно понял) убить их на корм для собак, но коллективный разум восторжествовал: собаки не должны были подвергнуться такому унижению. И кобылам позволили пастись и забавлять детей, пока не наступил день, когда Серый Волк готов был уйти. Тогда лошадей повели обратно на холм, повозку затащили на вершину, развернули, чтобы она могла поехать в сторону вселенной англичан, и Серый Волк отправился к себе домой.

Мэтью интересно было бы послушать, что наговорил Серый Волк, не имевший при себе денег, чтобы его переправили на пароме через реку Раритан, — может быть, спел песенку.

Перед тем как уйти, Мэтью обернулся и увидел, что из толпы вышел Тот, Который Быстро Бегает. Поговорив с переводчиком, Тот, Который Быстро Бегает, задал через него Мэтью вопрос:

— Где сын?

— На Небесной Дороге, — сказал Мэтью.

Переводчик не понял. Мэтью попробовал объяснить снова:

— Скажите ему, что его сын совершил подвиг, что он был верным сыном, а сейчас ушел странствовать с духами.

Эти слова были пересказаны, и на них был дан ответ.

— Ты говоришь, мертвый? — спросил воин от имени Того, Который Быстро Бегает.

— Да, мертвый.

Тот, Который Быстро Бегает, помолчал, глядя в землю. Потом он что-то тихо сказал, и переводчик перевел: