– Что она сказала? – задал вопрос Брунетти.
– Как обычно. Что ей очень понравилось, что она ходила на мои представления и раньше и мое пение доставило ей удовольствие.
– Но?.. – Этим полувопросом комиссар рассчитывал натолкнуть Флавию на воспоминания.
Женщина кивнула и, сама того не замечая, уткнулась носом в сложенные ладони.
– Она была сумасшедшей.
– Что? – переспросил Брунетти. – И ты только сейчас об этом говоришь?
– Мы с ней встречались всего один раз, два месяца назад. Потом я о ней забыла. – И Флавия неохотно добавила: – Или заставила себя забыть.
– Что такого она сделала? Чем навела тебя на эту мысль?
– Ничего. Вообще ничего! Она была очень вежливой и сдержанной, но за всем этим чувствовалась жуткая одержимость, желание… – Видя, что комиссар ее не понимает, Флавия продолжала: – Попытайся представить это, Гвидо! Они всегда чего-то хотят: дружбы, любви, признания или… бог знает чего еще. Мне это неизвестно.
Она протянула к нему руку.
– Это ужасно! Они хотят это получить, а ты ничего не хочешь давать, даже не знаешь,
В голосе Флавии снова появились истерические нотки. Она стиснула руками колени и сильно нажала на них, будто желая оттолкнуть свои мысли.
– Как она выглядела? – спросил комиссар.
Флавия еще сильнее уперлась руками в колени.
– Не знаю, – ответила она после паузы.
– Как получилось, что эта женщина произвела на тебя такое сильное впечатление, но ты даже не запомнила, как она выглядит? – удивился Брунетти.
Флавия мотнула головой, потом еще раз, и еще.
– Ты представить себе не можешь, каково это, Гвидо. Когда эти люди окружают тебя и все чего-то хотят, пытаются рассказать о себе. Им кажется, что они говорят тебе, как понравилось им твое пение, а на самом деле желают, чтобы ты их запомнил. Или проникся к ним симпатией.
Она посмотрела на комиссара, напряженно вспоминая.
– Кажется, на ней была шляпа. У нее худощавое телосложение… Лицо чистое, без макияжа.