Ария смерти

– Я понял тебя, Этторе. – С этими словами Брунетти откинул одеяла. – Постараюсь побыстрее приехать. – И, догадываясь, что Риццарди его слова мало утешили, добавил: – Ты разговаривал с потерпевшей?

– Нет. Зато я знаю Клару – сто лет, с тех пор, как тут работаю, и здравомыслия у нее побольше, чем у многих моих коллег. Она говорит, что верит этой девушке, и для меня этого достаточно.

Брунетти тихонько охнул, вставая с кровати.

– Такое впечатление, что у тебя на плечах полмира, Гвидо! – сказал Риццарди уже гораздо спокойнее.

– Приму душ, выпью кофе и через час приеду.

– Она никуда не денется из больницы.

9

Брунетти вышел даже раньше, чем планировал: подумал, что проще будет не варить кофе дома, а забежать в кафе по пути. Не было еще и половины восьмого, когда он подошел к кафе-кондитерской «Ба́лларин» и к своему огромному облегчению увидел, что внутри уже кто-то есть. Брунетти постучал в дверь, и когда Антонелла подошла взглянуть, кто пришел, спросил, подадут ли ему кофе и булочку-бриошь. Женщина выглянула на улицу, посмотрела направо и налево и только тогда впустила его. Затем закрыла дверь и заперла ее на замок.

Когда они встретились глазами, Антонелла сказала:

– Мы не обслуживаем клиентов, пока кафе не откроется. Это запрещено законом.

Брунетти испытал соблазн сказать наигранно суровым тоном, что закон тут представляет он, но для шуток время было слишком раннее – и он еще не пил кофе. Поэтому вместо этого Брунетти поблагодарил Антонеллу и сказал, что заплатит в следующий раз, так что никакой закон они не нарушат.

– Наверное, есть законы, о которых мы и не знаем, – проговорила женщина, проходя за барную стойку; ее голос тут же был заглушен треском кофемолки.

Антонелла подала комиссару бриошь, еще горячую, и вернулась к кофемашине, чтобы приготовить кофе. Понадобилось какое-то время и пара порционных пакетиков сахара, но магическая смесь кофеина и углеводов возымела эффект, и из пастичери́а[45] Брунетти вышел с таким ощущением, будто заново родился.

Уже в больнице он сообразил, что понятия не имеет, где искать потерпевшую и у кого можно об этом спросить. Уточнить у Этторе, как ее зовут, Брунетти спросонья не додумался. Идти искать Риццарди ему не хотелось, и комиссар направился прямиком в приемный покой, куда пострадавшую девушку наверняка доставила скорая. Там ему сказали, что, поскольку палаты переполнены, ее отвезли в кардиолоджи́а[46]. История болезни последовала за пациенткой. В очереди за Брунетти стояло четыре человека, поэтому он решил, что знает уже достаточно, для того чтобы разыскать девушку самостоятельно. Действительно, ну сколько может быть в кардиологии молодых пациенток со сломанной рукой и раной на голове?

Оказалось, всего одна. Она лежала на каталке в пустом коридоре, где ее «припарковали» – Брунетти не нашел более подходящего слова, – до тех пор пока не найдется место в палате. Комиссар подошел поближе. Девушка лежала на спине и, похоже, спала. Лицо у нее было бледное, загипсованная левая рука покоилась на животе, правая, ладонью вверх, – на бедре. Голова была забинтована; врачам пришлось выстричь клок волос, чтобы зафиксировать повязку с помощью медицинского пластыря.

Брунетти прошел к сестринскому посту, где застал медсестру.

– Меня интересует вон та девушка. Можно посмотреть историю ее болезни? – спросил он.

– Вы доктор? – осведомилась медсестра, оглядывая его сверху донизу.

– Нет, полицейский.

– Она что-то натворила? – спросила женщина, бросая быстрый взгляд в сторону каталки.