– А если у тебя нет денег на адвоката? – спросила Кьяра. –
С расчетом на то, что дочка вспомнит, с чего начался этот разговор – что люди в те времена очень отличались от современных, – Брунетти сказал:
– Ангел мой, в большинстве своем они рассуждали иначе: либо мирились со случившимся, либо брали инициативу в свои руки.
– Что это значит? – спросила Кьяра, даже не пытаясь скрыть недоумения.
– То же, что и сейчас, – присоединилась к разговору Паола. – Наказывали человека, который им навредил (а вред ведь бывает разный), или нанимали тех, кто сделает это вместо них.
– Но это же безумие, – сказала Кьяра. – Люди не могут так жить!
Брунетти хотелось возразить, что в этой стране многие до сих пор так живут, но по доброте душевной он смолчал. Они с Паолой обменялись быстрыми взглядами, и слова, уже готовые сорваться у нее с языка, так и не прозвучали. Вместо этого она сказала:
– Кьяра, на десерт я испекла
Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь девочку от размышлений о социальной справедливости.
– Тыквенный? С изюмом? – уточнила Кьяра.
Паола кивнула.
– Он там, на подоконнике. Наверное, уже остыл. Пока ты за ним сходишь, я расставлю тарелки.
Паола стала собирать со стола пустую посуду. Потянувшись за тарелкой мужа, она кивнула ему и сделала хищную, «зубастую» гримаску, после чего удалилась вслед за дочкой в кухню.
Позже, когда они лежали в кровати с книжками, Паола повернулась к Гвидо и спросила:
– Их учительница ничего не напутала?
– Ты о Древнем Риме?
– Да.
– Судя по тому, что я читал, – нет.
Брунетти положил книгу (это была все та же
Со своей книгой Паола поступила так же – Гвидо не знал, что она сейчас читает, – и сложила поверх нее ладони.