Искушение прощением

Мир был восстановлен, и они пошли дальше.

– Я не сказала, что возглавляет этот список провизор – дотторе Донато. – И, видя, что тут нужны пояснения, Клаудиа продолжила: – Это владелец аптеки Farmacia della Fontana, той самой, где были выписаны купоны. Его фамилия напечатана на каждом из них, внизу, вместе с кодом налогоплательщика, адресом и номером телефона.

– Что еще она тебе рассказала?

– Что он потомок дожа, правившего в семнадцатом веке тридцать пять дней, и она счастлива быть его клиенткой. – Гриффони хмыкнула, словно сама себе не верила. – Я знала, что у нас в Неаполе любят титулы, но у венецианцев это просто мания!

– Может, это из-за шапочек, которые носили наши дожи? – предположил Гвидо с каменным лицом.

Клаудиа остановилась, посмотрела на него и засмеялась.

– Впервые вижу венецианца, который при упоминании о доже не затрясся и не выпучил глаза от восторга! Ты правда местный?

Сохраняя все фонетические нюансы диалекта, унаследованного от прадедов, Брунетти произнес:

– Noialtri semo zente che no se lassemo strucar le segole in te i oci.

– Что это значит? – спросила Гриффони.

– В общих чертах: «Мы никому не позволим нас одурачить».

Клаудиа явно попыталась прокрутить в уме эту фразу и перевести ее на итальянский. Напрасный труд.

– А по-моему, это может означать что угодно, – сказала она.

Гвидо этот эффект вполне устроил: вы еще не все о нас знаете! Его собственные отпрыски испытывали больше трудностей с венециано, нежели с итальянским – возможно, потому, что они с Паолой говорили с детьми по-итальянски. Что, однако, не помешало Раффи и Кьяре перенять местный диалект от одноклассников.

Возвращаясь к основной теме разговора, Брунетти спросил:

– Синьора Гаспарини сказала что-нибудь еще о провизоре?

– Да. Она ходит к нему уже несколько лет, так что он ставит ей диагнозы не реже, чем ее собственный доктор.

Тучи без предупреждения разошлись, и кампо Санта-Маргерита утонула в солнечном свете. Сразу же стало теплее.

– Посидим чуть-чуть, – предложила Гриффони, направляясь к длинной скамейке, которых на площади было множество.

Клаудиа села, скрестила руки на груди и вытянула ноги. Брунетти устроился рядом, вполоборота к ней – приятели, решившие поболтать.