– Да, – сказал инспектор. – И о том, что ее беспокоит.
– Насколько я понял, ей докучает лейтенант Скарпа.
Вианелло с полминуты внимательно изучал свои ладони, потом сказал:
– Знаю, со стороны это выглядит именно так.
– Ты имеешь в виду, что есть и другая причина?
– Типа того, – произнес Вианелло.
Брунетти набрал в грудь побольше воздуха и медленно выдохнул.
– Можешь сказать нормально, открытым текстом?
– Я в растерянности, Гвидо. – Не дождавшись от Брунетти реакции, Вианелло продолжил: – Несколько недель назад я узнал от осведомителя, что кто-то из квестуры слил имя подозреваемого, отпущенного за недостатком улик, хотя мы были уверены, что он виновен.
Инспектор сделал упреждающий жест, давая понять, что это еще не все.
– Когда я спросил, что это за подозреваемый и что за преступление, осведомитель ответил, что не знает, просто слышал разговор в баре… – Вианелло поджал губы и вскинул брови, демонстрируя скептицизм. – Я сказал, что мне это неинтересно и он может забыть об этом. И вот неделю назад, – продолжал инспектор куда более серьезным тоном, – другой информатор рассказывает ту же историю и называет имя того, отпущенного парня.
Брунетти перегнулся через стол, чтобы взять карандаш. Нажал несколько раз на колпачок, и показался тоненький грифель. Комиссар какое-то время рассматривал его, потом снова нажал на колпачок и кончиком пальца вставил грифель обратно, до упора. И только после этого поднял глаза на Вианелло.
– Кто это? – спросил Гвидо.
– Костантино Белли.
Брунетти от удивления уронил карандаш.
– Где он сейчас?
– Последнее, что я слышал о нем недели две назад, – его выписали из больницы и он дома. То есть у матери.
– У матери… – задумчиво протянул Брунетти.
Вианелло закинул ногу на ногу и стал ею помахивать.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом, но надежных улик против него у нас не было.