Она глянула на Брунетти, откинула голову назад и прикрыла глаза, чуть помахивая правой рукой в такт разговору.
– Да, он сообщил об инциденте. Он с раннего утра был в больнице у пострадавшего.
Гриффони прикрыла глаза рукой – жест, который обычно выдавал ее нетерпение.
– Конечно, я понимаю, синьора диреттриче!
На этот раз Клаудиа довольно долго молчала, слушая собеседницу. Не открывая глаз, она переместила руку на макушку, словно удерживая на сосуде невидимую крышку. Слушала, не перебивая, и только время от времени одобрительно хмыкала.
Потом убрала руку от макушки и сказала:
– Значит, он на занятиях?
Клаудиа открыла глаза и посмотрела на Брунетти, издала нейтральное «м-м-м» и наконец произнесла: «Спасибо, синьора диреттриче!» Понижая тон, как обычно в конце разговора, она сказала:
– Не сомневаюсь, что мой коллега будет очень благодарен вам за информацию.
Еще пара вежливых реплик, и Клаудиа повесила трубку.
– Как ты уже понял, Сандро Гаспарини на занятиях. По школьным правилам родителей ставят в известность сразу же, если ученик не пришел в класс. – И уже иным, более пытливым тоном Гриффони добавила: – Что тебе известно об этом парне?
– Только то, что я тебе рассказал: ему пятнадцать, он учится во втором классе
– И принимает наркотики, – подсказала Гриффони.
– Его мать настолько в этом уверена, что пришла ко мне поговорить.
Клаудиа, в чьем кабинете не было окна, встала, прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди.
– Думаешь, из-за этого и напали на его отца? – спросила она.
Брунетти почувствовал облегчение, отметив про себя, что его коллега не сомневается в том, что это все же было нападение.
– Эти два события сопряжены во времени, – сказал Гвидо. – И мне бы очень хотелось обнаружить между ними хоть какую-то связь.
Гриффони, мысленно проследив связь между этими двумя событиями, сказала:
– Если Гаспарини-старший узнал, кто дилер, но не захотел впутывать в это полицию, он мог назначить ему встречу и чем-то пригрозить…