Кража в Венеции

Неожиданно в памяти комиссара всплыла латинская цитата:

– Nihil non ratione tractari intellegique voluit.

Ошарашенный Франчини повернулся, чтобы всмотреться в лицо собеседника.

– «Нет ничего такого, что Господь запретил бы исследовать и постигать разумом». – Он не мог скрыть изумления. – Откуда вы это знаете?

– Выучил давным-давно, еще в школе, и это изречение осталось у меня в памяти.

– Как по-вашему, это действительно так?

Брунетти покачал головой.

– Понятия не имею! Слишком многие говорят о том, чего желает Господь.

– Но вы цитируете Тертуллиана! По-вашему, нам до сих пор стоит прислушиваться к нему?

– Не знаю, почему мне сейчас это вспомнилось, синьор Франчини. Простите, если я вас обидел.

Лицо мужчины смягчилось, и на нем появилась улыбка.

– Нет, вы меня удивили. Какие могут быть обиды? Альдо обожал цитировать великих. Не только Тертуллиана, но и Киприана, и Амвросия. У него на все была своя цитата, – заключил он и снова смахнул слезы.

– Синьор, – опять заговорил Брунетти, – думаю, это будет справедливо, если мы найдем убийцу вашего брата. И Бог тут ни при чем. То, что произошло, – недопустимо. За такое надо наказывать.

– Почему? – просто спросил Франчини.

– Потому что.

– Это не ответ, – сказал Франчини.

– Для меня – ответ, – произнес Брунетти.

Франчини какое-то время смотрел на комиссара, потом расправил плечи и положил руки на спинку скамьи. Поза получилась расслабленной, как у человека, который пришел сюда исключительно для того, чтобы позагорать.

– Прошу, синьор, расскажите, что еще вам известно о брате! – сказал Брунетти.

Франчини запрокинул голову, подставляя лицо солнышку. И после продолжительной паузы заговорил: