В декабре я повел Пенелопу на зимний фестиваль танцев. Хотите хохму? При себе у меня было всего пять долларов – ничего не купить, ни тебе фоток, ни хот-дога с содовой, даже на бензин не хватит. Будь это любые другие танцульки, я остался бы дома, сказавшись больным. Но пропустить зимний фестиваль я никак не мог. А если не я поведу Пенелопу, то ее наверняка поведет кто-нибудь другой.
Оттого что денег на бензин у меня не было, оттого что я не смог бы вести машину, даже если б захотел, и свидание вчетвером меня тоже не вдохновляло, я сказал Пенелопе, что встречу ее возле спортзала, где будут танцы. Она не особо обрадовалась.
Но хуже всего то, что мне пришлось надеть старый папин костюм.
Я-то боялся, что меня поднимут на смех. И подняли бы непременно, если б не Пенелопа. Едва увидев меня, она взвизгнула от восторга:
– О боже! – завопила она так, что все услышали. – Какой восхитительный костюм! Такой ретроактивный! Такой ретроактивный, что аж радиоактивный!
И каждый пацан на танцплощадке немедленно пожалел, что не надел отстойный полиэстеровый костюм своего папаши.
А в груди каждой девицы, представлял я, дыханье сперло от моих клешей.
Опьяненный своей внезапной властью, я изобразил несколько движений в стиле диско, и публика впала в истерику.
Даже Роджер, здоровенный детина, которого я двинул по лицу, вдруг заделался моим приятелем.
Мы с Пенелопой были так счастливы, что живем, что мы ВМЕСТЕ, пусть мы и не совсем парочка, а лишь наполовину! Ни одного танца не пропустили.
Девятнадцать танцев, девятнадцать песен.
Двенадцать быстрых, семь медляков.
Одиннадцать из них – хиты в стиле кантри, пять – в стиле рок и три хип-хопа.
Это был лучший вечер в моей жизни.
Хоть я и потел как свинья внутри этого полиэстерового чудища.
Но это не имело значения. Пенелопа считала меня красавцем, и я чувствовал себя красавцем.
А потом танцы кончились.
Включили свет.
И тут Пенелопа сообразила, что мы забыли заказать фото у профессионального фотографа.
– О боже! – взвизгнула она. – Забыли сфоткаться! Вот незадача!