— Я запоем просмотрела первые пять сезонов в феврале, когда слегла с гриппом. Остальные сезоны мне не зашли из-за новых детективов.
— Соглашусь. К тому же компьютер на заставке вместо печатной машинки.
— Я чувствовала себя оскорбленной.
А говорят, что у людей и вампиров нет ничего общего, — подумал Балз мрачно.
Боже, если бы он только мог продолжить с ней этот разговор. На непримечательные, не тревожные темы. Ему нравился ее голос.
Но, разумеется, их ждала другая реальность.
— Я вызову патруль, — сказала Эрика. — И я не перестану искать тебя. Рано или поздно, я тебя найду и докопаюсь до правды. Если в тебе есть хоть капля порядочности, ты облегчишь мне путь, не станешь усложнять… потому что, честно говоря, уже многие годы я работаю на пределе. Но это ведь не твои проблемы, да?
— Я могу спасти нас обоих. И тебе не придется защищать себя.
— Ты говоришь с женщиной, которая живет одна и сажает преступников за решетку. Я постоянно вынуждена защищать себя. — Она вскинула руки. — И если ты скажешь мне, с чем мы имеем дело, я буду очень признательна.
В последовавшем молчании он думал, как в последнее время его жизнь превратилась в череду одного неудачного решения за другим. И ему пришлось начать говорить.
— Ты права, Герберта Камбурга убил не человек, — ответил Балз. — И ты права. Тень из твоего сна очень даже реальна.
— Так, что это? — спросила она жестким голосом.
— Зло. Чистое зло.
— Что происходит в Колдвелле? Что скрыто от посторонних глаз? Ты должен рассказать мне.
— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Но я защищу тебя. — Он накрыл ее руку своей. — Да, я отребье и преступник, вор, убийца и все такое. Но знай, с тобой ничего не случится, я не позволю.
— Я же этого не запомню, да? — Она покачала головой. — Я споткнулась и попала в другой мир, да? И ты сделаешь так, чтобы я оставалась в своем.
На ее лице застыло странное выражение, словно Эрика пыталась увязать в голове два озвученных заявления, и когда они подтвердили невероятные ранее выводы, она примирилась с двойственностью реальности, которая противоречила всему, во что она верила… но иного объяснения у нее не было.
У Балза возникло нелепое желание прикоснуться к ней как-нибудь, утешительно сжать предплечье, погладить по лицу кончиками пальцев.
— Прости, — сказал он, убирая руки.
— Пожалуйста… пожалуйста, не делай этого снова. — Когда ее голос надломился, Эрика прокашлялась… и, Боже, ее глаза смотрели ему прямо в душу. — Все, что есть у меня в этом мире — это мой разум, и ты его разрушаешь.