Делаю резкий рывок рукой и вот любовник перед моим лицом, удивленно хлопает ресницами, но доволен. Глаза так и горят, особенно четко это видно из-за света луны, что заглядывает из окна.
Особенно Давид доволен, когда я играючи, но дрожа от страха, развязываю тонкий шелковый поясок и распахиваю полы халата в стороны.
Неспешно, соблазнительно, привлекая внимание к каждому открытому участку кожи и тут, чувствуя, как от его внимания, она начинает буквально плавиться.
Сначала открываю одну вздернутую грудь, потом другую. Часто дышу, и она то приподнимается, то волнительно дрожит.
И Давид, конечно, смотрит, его взгляд как нож, и он похож на одержимого Ганнибала, сдирающего с меня кожу, слой за слоем, оставляя обнаженной не только тело, но и душу.
Быстрый взгляд в экран и снова на него, чтобы услышать вкрадчивый вибрирующий голос.
— Тебе придется молчать, — тихо и требовательно напоминает он и ласкает взглядом тело, от кончиков пальцев на ногах, вверх к лобку, и груди с набухшими от возбуждения сосками.
И вот он вглядывается в губы, периодически тянется к глазам.
— Оближи свои пальцы, Майя, — приказ и снова дрожь по телу. Я тут же подношу руки ко рту. Сейчас я готова сделать все. Все, только чтобы его взгляд оставался на мне как можно дольше, ровно до тех пор, пока затуманенный похотью мозг не начнет работать.
— Не так быстро, — говорит он, откидываясь на спинку, и смотря как свет от лампы окрашивает мое бледное тело в янтарные, теплые тона.
— По одному. В рот полностью.
Глава 40
И я делаю. Господи, да разве я могу иначе, разве я могу отказать своему доминанту.
Беру в рот сначала мизинец, облизываю и перехожу к следующему, стараясь вспоминать о своем секретном задании.
Потому что, вот сейчас с Давидом, мне нужна вся выдержка, что у меня есть. С ним слишком легко потеряться в пороке, он манит туда, тянет в этот лес полный веток, готовых хлестко ударить, стволов, раздирающих чувства надвое, и мягкого травяного любовного ложа.
Теряюсь в этом, издаю тихий сдавленный стон. Растираю влажными пальцами соски, тяну их, выкручиваю и резко отпускаю.
Ни одного движения без команды хозяина, но все это дарит больше свободы, больше наслаждения, чем, если бы я сама управляла ситуацией.
— Ноги шире. Еще шире, покажи, как ты течешь, — говорит он и жадно смотрит на раскрывшуюся, розовую плоть. — Пальцы к вагине. Мастурбируй. Я хочу видеть, как ты ласкаешь себя, — почти дико, ошалело говорит Давид, одной рукой сильно стискивая подлокотник, а другой, потирая внушительный бугор на брюках.
Когда-то я часто развлекала себя мастурбацией. Порой была очень изобретательна в самоудовлетворении.
В ход шло все, что имело хоть сколько-то продолговатый вид. Но больше всего я любила душ.