Он уже окончательно успокоился. Теперь он перечислял не проблемы, а список необходимых дел. Мирославе здесь отводилась роль слушателя и послушного исполнителя.
– Его зовут Петр Иванович Самохин, – отрапортовала она, решая, стоит ли вообще посвящать Всеволода Мстиславовича в подробности состоявшегося в этом кабинете разговора. – И он считает, что Свечной человек вернулся.
– Что?.. – От удивления Всеволод Мстиславович «потек» лицом, на мгновение превратившись из холеного и вполне еще боеспособного мужчины в беспомощного старика. – Как это, Свечной человек вернулся? Этого не может быть! – Он покачал головой, словно в ответ на какие-то свои собственные мысли. – Тринадцать лет прошло…
А Мирослава подумала о поднятом со дна затона теле.
– Или у него появился подражатель, – сказала она, взвешивая каждое сказанное слово. – Девочка была задушена, а лицо ее было залито свечным воском. Все как тогда… – Она замолчала, наблюдая за игрой теней и солнечных бликов на паркетном полу.
– Когда приехал Славик? – спросил Всеволод Мстиславович.
– Простите?.. – Мирослава оторвала взгляд от пола.
– Ты помнишь, когда Славик вернулся из этого своего французского турне?
Это был вполне невинный вопрос, еще пару дней назад Мирослава бы ничего не заподозрила. Еще пару дней назад Славик Горисветов казался ей избалованным мажором, не более того. А потом она вспомнила – почувствовала вкус прелых листьев во рту и тяжесть колена, упершегося ей между лопаток. Славик явился в Горисветово на следующий день после убийства. Можно ли считать этот факт алиби?
Вот такие мысли пронеслись в голове у Мирославы за долю секунды, а сказала она другое:
– Я не помню, Всеволод Мстиславович. Столько событий… Но если хотите, я могу уточнить.
Он не захотел. Мирослава его понимала. Зря он вообще ее об этом спрашивал. Слишком личный вопрос, слишком… подозрительный.
– Так что ты делала в Чернокаменске? – спросил он и улыбнулся. Улыбка получилась неискренней.
– Я навещала учителя музыки Исаака Моисеевича. Вы помните его, шеф?
– Конечно помню! – Эта Тёма была безопасной, и улыбка Всеволода Мстиславовича сделалась по-настоящему расслабленной. – Я предлагал ему работу в школе, но он отказался, сослался на возраст. Но я не понимаю, зачем он понадобился тебе и этому следователю Симонову.
– Самохину, – поправила Мирослава. – Исаак Моисеевич тринадцать лет назад вел фоторепортаж жизни в Горисветово.
– Да? Не припоминаю.
– Следователь Самохин подумал, что фотографии могли бы помочь ему установить связь между событиями прошлого и настоящего, систематизировать возможных свидетелей.
Всеволоду Мстиславовичу не понравилось ни про связь, ни про систематизацию.
– Плохо, – сказал он жестко. – Если этот провинциальный Пинкертон начнет копать, у школы могут возникнуть проблемы. Никто не станет ждать завершения расследования. Я потеряю и учеников, и инвесторов. Мирослава, надеюсь, ты не нашла никаких фотографий. – Это не был вопрос, это было утверждение, не требующее обсуждения.