Его моя девочка

Верхняя губа нервно задёргалась, и пришлось опять прикрыть глаза, продышаться как следует, а потом сосредоточиться на шмотках, но в спину опять прилетело:

– По-моему, мы даже немного похожи.

Никита резко развернулся, намереваясь не сделать, так хотя бы напрямую высказать, что он о ней думает, не стесняя себя в выражениях, но никак не ожидал, что Наденька окажется гораздо ближе, чем он рассчитывал, всего в нескольких шагах, да ещё и в Лизиной рубашке.

– Я же сказал, ничего не трогай! – рявкнул рассерженно, а она посмотрела со смирением и притворным раскаянием и невинно предложила:

– Снять?

Ухватилась пальчиками за верхнюю застёгнутую пуговицу, высвободила её из петли, распахнула пошире полы, открывая ложбинку между грудей, независимо от его воли притягивающую взгляд. Потом спустилась к следующей пуговице, и слишком легко представилось, как полы расходятся ещё шире, обнажая и без того чётко обозначенные упругие выпуклости, плоский живот, соскальзывают с плеч.

Да какого чёрта?

С других плеч. С других! Ему даже глаза зажмуривать не надо, чтобы представить, он и так видит.

– Прекращай уже. Чего ты ведёшь себя, как шлюха?

Наденька хлопнула ресничками, сделала шаг, оказавшись ещё ближе.

– Тебе не нравится? – И снова придвинулась, преданно-заискивающе уставилась в глаза. – Ты меня совсем-совсем не любишь?

Глава 32

Никита даже не нашёлся, что ответить. А она высунула самый кончик языка, тронула им верхнюю губу, но вроде бы неосознанно, а потом её взгляд медленно заскользил вниз, прошёлся по его фигуре. Выражение на лице такое, словно… словно она с восторгом рассматривала купленную игрушку, уже примеривалась, что с ней станет делать и довольно облизывалась.

– И не хочешь?

Он посмотрел на неё, как на идиотку – уже даже не раздражало, не бесило. Абсурд какой-то! Кажется, он переставал верить, что всё происходящее – это в действительности.

– Ну почему? Почему? – воскликнула Наденька, вдруг перестав изображать из себя хозяйку ситуации, сморщилась обиженно, всхлипнула. – Что со мной не так? – Запричитала надрывно и зло: – Ты же даже не знаешь. Я нисколько не хуже. Ни капельки не хуже. Я даже красивее. Намного красивее. – Выдохнула судорожно. Никита отчётливо заметил, как волна дрожи пробежала по её телу, по рукам и ногам. Но Наденька взяла себя в руки, хотя и дышала по-прежнему рвано, вскинула голову, сузила глаза: – А если всё дело в ней, то я… я сделаю так, что ты её больше не увидишь. – Но тут же передумала. – Хотя нет. – Скривила губы. – Лучше увидишь. Как её…

Внутри будто что-то оборвалось, мощным электрическим разрядом прошло по телу, взрывом отдалось в голове. Никита просто не успел осознать, а уж тем более что-то с этим сделать. Неудержимо желая, чтобы она заткнулась, на автомате выбросил вперёд руку, обхватил пальцами тонкую шею, сжал, толкнул к стене.

Наденька впечаталась в неё лопатками и затылком, но даже не обозлилась, не воспротивилась, не попыталась освободиться, хотя испугалась – глаза распахнулись, зрачки расширились, рот приоткрылся – но гораздо больше возбудилась. От его жёсткого, но такого долгожданного прикосновения. Задышала глубоко, облизнула губы, сглотнула – он ладонью почувствовал и с трудом превозмог стремление стиснуть пальцы ещё крепче и ещё, к чёрту смять трахею, перекрыть кислород.

И, похоже, она поняла, что он ощутил. Пялилась жадно – боялась, но одновременно желала и млела.

Сейчас вообще что ли кончит от ужаса и восторга? Овца.