Его моя девочка

У неё там запрограммированная запись что ли? Вместо собственных мыслей.

– Не надо. Сам соображу.

Ровно к семи Никита, конечно, не потащился. Детский сад, но вот вообще не парит – дно-то всё равно пробито. Оделся, как обычно, в футболку и свободные спортивные брюки. Никаких же указаний по поводу дресс-кода не было, и готовый смокинг в качестве намёка ему не предоставили. Ввалился в столовую и даже вежливо кивнул уже присутствующим – Надежде Игоревне и Игорю Дмитриевичу.

– Здрасьте. – Плюхнулся на свободный стул.

Болотин на его появление почти не отреагировал, только бросил снисходительно-равнодушный взгляд – указал место. Точнее, статус «Ты тут никто», просто каприз любимой доченьки. Захотела она щеночка, подобрала, притащила – да ну и ладно, «чем бы дитя не тешилось».

С кухни принесли какое-то блюдо, уже разложенное по тарелкам. Одну поставили перед Никитой.

Вот тебе мисочка, пёсик. Жри.

Ночевать в одной постели с Наденькой он не собирался, опять устроился в своей персональной «конурке». Но Наденька сама притащилась – вроде бы под утро – забралась к нему под одеяло и тут же потянула лапки. Никита сквозь сон ощутил, как чужие пальцы нежно прикоснулись к груди, двинулись вниз, по животу, норовя забраться в трусы, и, так и не очнувшись до конца, раздражённо процедил:

– Отвали. Я спать хочу.

И сам отстранился, легко скользнув по слишком гладкой простыни, согнул ногу, упёрся стопою в мягкое горячее девичье бедро, потом резко распрямил колено.

Кажется, перестарался. Наденька не просто отодвинулась в сторону, а навернулась с кровати. Да и хрен с ней. Никита перекатился на другой бок, вжался щекой в подушку и сразу почти провалился в сон, но опять почувствовал чужие пальцы. Только теперь у себя в волосах. Те не просто взъерошили их, а вцепились, потянули с силой, вынуждая слегка запрокинуть голову. Наденька наклонилась к самому уху, прошипела:

– Сейчас я тебя прощаю. Но больше так не делай, а то пожалеешь. И не только ты.

Тварь. Но хорошо, что потом сразу убралась, поняла, сейчас у него тормоза не сработают, даже несмотря на угрозы. А он её реально мог прибить. Даже бы не задумался. Так она про Лизу никому не расскажет, а на себя ему начхать.

Глава 34

Идти в университет не хотелось, желательно больше никогда. Именно из-за непременных объяснений, из-за того, что не только придётся быть, кем стал, а ещё и признаваться в этом другим. Алик наверняка ведь заметил отсутствие его вещей в квартире. Но нет не собирался Никита из-за какой-то овцы действительно становиться никем, домашнем питомцем на всём готовеньком. Хватит с него уже благодетелей. Сыт по горло.

И в университет он всё-таки явился, пусть и ко второй паре. Но не успел прийти, как почти сразу наткнулся на Лизу.

И каким только чудом сил хватило сказать ей то, что сказал? А потом ещё и уйти, даже не дотронувшись на прощанье, прекрасно понимая, что она сейчас чувствует. Потому что самого чуть ли не трясло от осознания внезапной невозможности того, что раньше было возможным, ещё и желанным, что крепко связалось со смыслом существования.

Но он и так уже втянул её в эту задницу. Тащить за собой ещё глубже? Нет.

Только в книжках от разбитого сердца легко и красиво умирают, а в действительности чаще получается жить. Хоть как-то да жить. Но это однозначно лучше. И Лиза справится – она у него сильная девочка. Трогательная, хрупкая, нежная, но сильная. И, главное, чтобы с ней ничего плохого не случилось, а это…

Ну, так же часто бывает. А разбитое сердце – просто метафора. На самом же деле ничего особенного, оно как всегда – работает, стучит.