Теперь перед Глебовичем и Сапегой встала сложнейшая задача: вопреки мнению и без согласия Польши получить от будущего короля и великого князя санкцию на утверждение Статута. Кто же станет владыкой — Сигизмунд или Максимилиан? Свой голос Литва собиралась отдать тому из них, кто признает литовские условия и утвердит Статут. Сначала казалось, что преимущество за Максимилианом. Габсбург во главе одиннадцатитысячного войска 16 октября подошел к Кракову, а Сигизмунд Ваза находился в Пруссии. Максимилиан опередил своего противника. Однако последнего шага к короне сделать ему не дали. Краков защищали сторонники шведского принца во главе с Яном Замойским. Так и не вошел Максимилиан в город и не короновался. Штурм, который провел эрцгерцог 23 ноября 1587 года, закончился поражением. Максимилиан отступил к силезской границе, но проигрыша не признал и готовился к новым сражениям. Положение способствовало миссии Глебовича и Сапеги. Пока ни одна из сторон не одержала окончательной победы, у литвинов был реальный шанс добиться своего. Большой политический опыт, личные связи при польском дворе Яна Глебовича и политическая рассудительность, знания в области законодательства, предвидение Льва Сапеги соединились для достижения поставленной цели. А неуверенность Сигизмунда (он даже хотел возвращаться в Швецию) и послушное подписание им
Тем временем 9 декабря 1587 года Сигизмунд Ваза торжественно въехал в Краков. По большому счету Яну Замойскому было все равно, кого он посадит на престол, лишь бы самому удержаться у власти. Замойский спешил короновать Сигизмунда, и 28 декабря примас Станислав Карнковский возложил на голову шведа корону. При коронации присутствовала только половина коронных сенаторов. Значительная их часть примыкала к лагерю Максимилиана, другие боялись в опасное время выбираться из дома. Не прибыли на торжество и представители Пруссии и Литвы. В общем, коронация Сигизмунда, как, впрочем, и его избрание, была не вполне законной. По приезде в Краков Глебович и Сапега увидели, что с сокровищницы, где хранилась корона, сорваны литовские печати. Так что не только без согласия Литвы, но и прямо нарушая ее права, поляки короновали Сигизмунда. Подобное беззаконие оправдывало поведение литвинов. А действовать им пришлось расчетливо и хитро.
На первой же встрече Глебович выразил протест против избрания Сигизмунда и его коронации без участия представителей Великого княжества. При этом литвины предлагали условия, приняв которые Сигизмунд мог бы стать великим князем литовским. Условия эти были неприемлемы как для Польши, так и лично для Сигизмунда. Не по нраву ему пришелся пункт о признании заключенного Литвой с Московией перемирия. Это не совпадало с планами его отца. Шведский король задумал воевать с Московией и просил сына, если тот станет владыкой Речи Посполитой, не связывать себя мирными договоренностями. Да и сам Сигизмунд обещал полякам победную войну. А Литва хочет поставить крест на этих воинственных планах. Ни новый король, ни незаконный коронационный сейм, который состоял только из его сторонников, не соглашались на литовские условия.
Но литвины намеренно затягивали переговоры. Война между Сигизмундом и Максимилианом еще не окончилась. Если победит Максимилиан, то все договоры с Сигизмундом потеряют силу. Оснований для спешки не было. Недаром говорят: спеши медленно. Глебович и Сапега пристально следили за происходящим.
Литовские соглядатаи и разведчики были засланы в обе враждующие армии. Оттуда регулярно приходили известия. Приближался решающий день. Литвины сделали все возможное, чтобы первыми, в обход Сигизмунда и его окружения, получать новости с поля битвы. По дороге в Краков стояли смены лошадей. Свои действия литвины сохраняли в тайне. Наконец 24 января 1588 года под местечком Бычина в Силезии состоялась долгожданная битва. Армия Яна Замойского наголову разгромила войско Максимилиана. Эрцгерцог попал в плен.
Литвинские разведчики вскоре первыми принесли эту весть в Краков. Не спали, не отдыхали, меняли лошадей — и снова в путь. На полтора дня опередили они польских глашатаев. Наверняка эту гонку можно сравнить с подвигом марафонского бегуна. К сожалению, имен этих героев мы не знаем. На вершине событий были Глебович и Сапега, именно им предстояло распорядиться важнейшей информацией. Они первыми в Кракове узнали о победе войск Замойского. Вот удобный момент для удара в этой напряженной и хитрой дипломатической битве!
27 января 1588 года литовские послы заявили: если Сигизмунд Ваза и коронационный сейм не примут условий Великого княжества, то они, не признав Сигизмунда Вазу великим князем литовским, оставят Краков. Это был ультиматум! Решительность литвинов напугала Сигизмунда и его соратников. Не зная о победе Замойского и страшась перехода Литвы на сторону Максимилиана, коронационный сейм уступил литовским требованиям и принудил согласиться на них Сигизмунда Вазу.
Сигизмунд признал перемирие с Московией, обещал передать половину Ливонии Литве и, не углубляясь в содержание, принял новый Статут. Это была одна из самых ярких побед в истории литовской дипломатии. За поражение на Люблинском сейме у поляков был взят реванш — да еще какой! Статут восстанавливал во всей полноте политические потери Литвы при унии. 28 января 1588 года росчерком пера Сигизмунд утвердил Статут 1588 года, тем самым узаконив существование Речи Посполитой как конфедерации двух государств. Литовский взгляд на унию победил. В тот же день литовское посольство от имени ВКЛ принесло присягу Сигизмунду Вазе как великому князю литовскому. В свою очередь и Сигизмунд дал клятву послам в сохранении и умножении прав, свобод и вольностей Княжества.
«Этот Статут права Великого княжества Литовского, заново исправленный, этим привилеем нашим утверждаем и всем сословиям Великого княжества Литовского к употреблению на все последующие времена выдаем», — эти слова звучали на всех площадях ВКЛ [60, с. 13].
Вечером поляки узнали о поражении Максимилиана. Но было уже поздно что-то менять. Дело сделано — Литва добилась своего. Хочешь не хочешь, но поляки вынуждены были смириться [71, с. 370–374].
На балу по случаю примирения сторон и коронации Сигизмунда к Сапеге подошел коронный канцлер и гетман Ян Замойский. Поздоровался, поскольку понимал, что подканцлер литовский имеет все шансы занять пустующее (после смерти Астафия Воловича) место канцлера великого литовского. Вероятно, придется работать вместе.
Замойскому, в очередной раз вырвавшему победу у судьбы на поле брани, не терпелось позлословить по поводу способа, которым Сапега добыл свою. Он произнес нечто изысканно-уничижительное. Сапега давно подготовился к такому словесному поединку: «Победы куются не только оружием, но и хитростью. И такие ничем не хуже полученных на поле боя. Как говорили в древности, где львиная шкура коротка, там можно удлинить ее лисьей».
Опытному политику неприятна и досадна была шутка молодого подканцлера. Замойский продолжал: «Ишь ты, яйца курицу учат. Ну хорошо, Сапега, пусть и твоя свинья войтом будет. Планы у тебя, как я посмотрю, грандиозные, только помни: с неубитой лисы шубы не шьют». Дожидаться ответа он не стал. Запускать шпильки они были способны в равной степени. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что в этот момент лукавая усмешка мелькнула на лице Сапеги.
Ян Замойский и Лев Сапега никогда не были друзьями и не могли ими стать. Причин тому множество: разный возраст, статус, влияние на государственные дела… Подобно одинаково заряженным полюсам магнита, они отталкивались друг от друга. Когда эйфория от удачной поездки в Краков прошла, Сапега увидел, что трудностей меньше не стало. В политических правах его страна была восстановлена, в территориальных — нет. Предстояло много и тяжело работать, чтобы мечты превратились в реальность. Однако первая судьбоносная для страны победа Льва Сапеги вселила в него веру в свои силы, придала энергии для дальнейших дел.
Глава 3.2. Лис на льду, или Издание Статута
Безрадостно началось царствование Сигизмунда Вазы. Велик и страшен был год 1588-й от Рождества Христова — именно так его описывают белорусские хронисты.
«В год 1588-й на Королевстве Польском шведский королевич Сигизмунд был коронован[4] в Кракове в день Вознесения Христова. В то же время похоронили тело короля Стефана Батория. Не много Господь Бог способствует, города умножает или спокойствие дарит в тех случаях, что начинаются не с Божьего благословения и знатных панов-рады наших, а из женского каприза.
Теперь же, в царствование государя нашего Сигизмунда, загорелись великие и знатные господа лютой ненавистью друг к другу, начался отход от веры, небывалые гонения обрушились на святую церковь Христову, а больше на веру православную, христианскую. Отбросив первенство Христа, Спасителя нашего, ставят на его место первым Петра и святейшего папу. Были в это время войны разные с государем валашским, с королем шведским, с казаками запорожскими, опустела земля, осиротела. Годы настали ненастные, неурожайные, кругом голод великий, дороговизна, моровая язва. Стало все неладно, безотрадно.
В Вильно, в Киеве и средь других народов великий мор свирепствовал.
В год 1588-й от седьмой субботы до Рождества Христова непогода стояла великая. Летом дожди не шли, а по осени — снега не было, только ветер с дождем лютовали. Осенью на Святые Покрова большое наводнение случилось, по лугам вода пошла, будто весной. До Рождества Христова самого на Днепре вода прибывала и из берегов выходила. В тот же год, января 18-го, после дня святого Афанасия на третьи сутки дождь полил, даже снег сошел. Было тепло по-весеннему — пастухи в бор скотину выгнали пасти, а потом через три недели снова лютая зима» [6, с. 226] (пер. наш —
ebooksa